Как часто бывает, на середине статьи засомневалась, стоит ли приобщать ее к делу - ничего особо нового и аргументы не слишком убедительны - при желании я сама бы написала что-то более вразумительное - во у меня какое самомнение))
Но потом в самом конце там было нечто такое, что у меня породило цепочку каких-то своих мыслей. Поэтому пусть будет, как напоминание об этом. Вот, правда, ну, очень кривой перевод - автор как-то странно порой выражался... - хотя это, наверное, просто оправдание нерадивого переводчика.

Статья все из того же первого выпуска "Шерлок Холмс мэгэзин"

В защиту Найджела Брюса

Николас Шерратт



Для многих Бэзил Рэтбоун и Найджел Брюс по-прежнему являются настоящими, определяющими Шерлоком Холмсом и доктором Джоном Уотсоном.
В период с 1939 по 1946 год они вместе снялись в четырнадцати фильмах (двух - киностудии "Двадцатый век Фокс" и двенадцати - студии "Юниверсал"), участвовали более чем в 200 радиопостановках ("Новые приключения Шерлока Холмса") и были большими друзьями в реальной жизни.
Они оба повидали свою долю ужасов во время Великой войны и были - несмотря на то, что ни один из них, на самом деле, не родился в Англии - типичными англичанами Голливуда: Рэтбоун – играющим головорезов второго плана, а Брюс - добродушных и надежных малых.
Рэтбоуновская интерпретация Холмса остается верной оригиналу с его легко возбудимой натурой, проницательным взглядом, спокойной манерой говорить, вспыльчивостью и чертами лица, похожими на рисунки Пейджета.
С другой стороны, репутация Брюса в роли Уотсона пострадала за восемь десятилетий, прошедших с момента его дебюта. Ортодоксальный взгляд рисует Брюса как “Болвануса Британикуса” (фраза, впервые введенная Эдмундом Пирсоном в 1932 году для описания иллюстраций Уотсона Артура Келлара*); считая что его Уотсон значительно, если не полностью, более неумелый, неуклюжий и интеллектуально отсталый, чем его литературный двойник.
Многие фанаты находят его игру по-настоящему оскорбительной, и часто кажется, что когда кто-то хочет похвалить ощутимо более “достоверного” или “канонического” Уотсона, это должно быть сделано за счет “неуклюжего” Брюса.
Даже для тех сочувствующих, кто считает внешность и манеры Брюса слишком привлекательными, чтобы испытывать неприязнь к любимому персонажу на экране, - в их глазах он все еще весьма далек от страниц Конан Дойла.
Двое особо недооцененных Уотсонов, Говард Марион-Кроуфорд (игравший с Рональдом Ховардом во франко-американском сериале 1954 года) и Джеймс Мэйсон (в паре с Кристофером Пламмером в культовом фильме 1970-х годов "Холмс против Потрошителя: убийство по указу"), не скрывали своего недовольства этим стандартным изображением и согласились взять на себя эту роль только при условии, что “добрый доктор” не будет прописан в сценарии как тупой напарник.
Замечательный гранадовский Эдвард Хардвик, возможно, отнесся к этому с большей симпатией - вспомнив в интервью свое собственное детство в Голливуде и то, что Брюс был добрым другом их семьи, - но, похоже, так же чувствовал , что профессия и опыт Уотсона говорили о том, что он не мог быть таким медлительным и ни на что не способным, как предполагает интерпретация Брюса.
Но я считаю, что Найджела Брюса несправедливо пригвоздили к позорному столбу. Люди слишком охотно используют эпитеты “Глупый Уотсон” или “Болванус Британникус” в качестве кратких ярлыков, которые чрезмерно упрощают изображение Брюсом доброго доктора, акцентируют внимание только на худших аспектах или более экстремальном юморе фильмов «Юниверсал» и даже заходят так далеко, что рассматривают само присутствие Брюса как вред для этих фильмов. У меня нет ни времени, ни достаточно пространства здесь, чтобы обсуждать и тщательно анализировать каждое его выступление на радио и в кино, но я просто хочу кратко и, разумеется, выборочно рассказать об Уотсоне Найджела Брюса в надежде, что те из вас, кто до сих пор избегал его, могли бы дать ему шанс.

Эффект присутствия



В то время как все совместные работы Рэтбоуна и Брюса в какой-то степени являются классикой, с экономичными сюжетом и творческим оформлением , которых блеск, цвет и избыток декораций сделали бы менее убедительными, фильм Сидни Лэнфилда "Собака Баскервилей" 1939 года выделяется как впечатляюще смонтированный и неотразимый готический хоррор.
Сценарий Эрнеста Паскаля также сжат, сфокусирован и в значительной степени соответствует оригинальному рассказу Конан Дойла, хотя и с небольшими изменениями.
Постановка открывает новые горизонты, поскольку это самый ранний известный фильм о Шерлоке Холмсе, действие которого происходит в викторианский период оригинальных историй.
Сейчас я перечитываю "Долину страха", в которой Уотсону – который в первую очередь рассказчик - трудно конкурировать с почтенным трио Холмса, Макдональда и Уайта Мейсона.
Для «Собаки» Уотсон является центральной фигурой на протяжении большей части истории, поэтому для фильма он неизбежно будет гораздо более проработанным персонажем, чем предыдущие воплощения этого героя в более далеких от Канона адаптациях.
Важно рассматривать Найджела Брюса, возможно, как первого кино-Уотсона, обладающего сколько-нибудь заметной и последовательной личностью или чертами характера. Если вы вернетесь к предыдущим десятилетиям - Хьюберту Уиллису в серии немых короткометражек Эйла Норвуда в начале 1920-х, Роланду Янгу , играющему с Джоном Бэрримором в роли Холмса в "Шерлоке Холмсе" 1922 года или даже Яну Флемингу в уже звуковых фильмах 1930-х годов с Артуром Уонтнером , - акцент будет сделан на работе над случаями, а не на характере героя.
В самых ранних фильмах, таких как "Озадаченный Шерлок Холмс" 1900 года или "Медные буки" 1912 года, Уотсон вообще не появляется.

ДРУЖБА И ЮМОР



"Приключения Шерлока Холмса" 1939 года режиссера Альфреда Л. Веркера - еще один исторический костюмный фильм, в полной мере использующий лондонские уличные декорации «Фокс»; окутанный туманом криминальный триллер, противопоставляющий наш динамичный дуэт интеллекту и магнетизму профессора Мориарти в исполнении Джорджа Цукко.
Фильм дополнен расследованием Холмсом влияния хроматической гаммы на обычных домашних мух (чтобы изгнать их из комнат на Бейкер-стрит); постоянным пиликанием “этой адской скрипки”, служащим причиной раздражения отдыхающего Уотсона (его желание пообедать перед тем, как отправиться на поиски приключений, подчеркивает, что Уотсон, которого мы знаем, человек комфорта и привычки). В конце фильма эта пара сидит в ресторане, и интерес Холмса прикован к той же проблеме. Уотсон, гораздо больше озабоченный исходом их недавнего приключения, ловко прихлопывает муху своей газетой. “Очень эффективно, мой дорогой Уотсон!” - восклицает Холмс. “Элементарно, мой дорогой Холмс”, - грубовато отвечает тот, и фильм заканчивается раскатистым смехом Рэтбоуна.

ЛЕТОПИСЕЦ

В «Собаке» 1939 года есть потрясающий момент с Холмсом и Мортимером (зловещая интерпретация Лайонела Этвилла, который вернется потом в роли Мориарти в военном триллере 1943 года "Шерлок Холмс и секретное оружие"), в котором они раскрывают манускрипт с легендой Баскервилей и обсуждают некоторые события. Брюс остается в задней части кадра, он, молча, наблюдает за обоими собеседниками, не прерывая их, не вставляя своих замечаний и даже не хмыкая. Сцена наводит на мысль о сосредоточенности и терпении и дает этому Уотсону характеристику, сродни Уотсону Конан Дойла как наблюдателю и последующему рассказчику. И,конечно, «Собака» очень удачно дает возможность показать, как Уотсон в своих письмах сообщает Холмсу о происходящих событиях и каких-то деталях.
Конструкция радиосериала "Новые приключения Шерлока Холмса" состояла в том, что ведущий каждого эпизода приезжал в калифорнийский дом ушедшего на покой Уотсона, чтобы вспомнить о каком-то деле. Сами истории представляют собой смесь инсценировки Дойла и оригинальных рассказов (которые действительно объединяют знакомые типажи и персонажи из канона). Несмотря на их различное качество, в этих получасовых приключениях Брюс предстает непринужденным и обстоятельным рассказчиком, будучи чем-то средним между приветливым дядюшкой и бойцом, вспоминающим о своих подвигах.

СПОСОБНОСТИ



«Собака» и «Приключения» дают более точную характеристику Уотсону Брюса. Его усы и волосы очень эффектно затемнены, и очевидно, что он ровесник Холмса.
«Собака», в частности, представляет собой вполне привычного Уотсона. Он грубоват и сдержан в дополнение к тому, что является рациональным и приземленным человеком, едва ли испугается призраков и не станет верить в сверхъестественное объяснение событий. Мы отчетливо узнаем в нем старого солдата.
Действительно, в кульминационный момент фильма он умело и весьма спортивно помогает Холмсу расправиться с собакой, метко стреляя из своего револьвера.
В обоих фильмах представлены и другие "уотсонизмы", особенно его безоружность перед женщинами. И если в более поздних фильмах категории «Б» участие Брюса ограничивается ролью флегматичного и противоречивого комика (обычное отношение к верному другу главного героя в эту эпоху кинопроизводства), он по-прежнему удивительно многогранен.
В "Ночном терроре" он использует свои медицинские знания, чтобы прийти к выводу, что жертва умерла от сердечной недостаточности, и замечает булавочный укол, который наводит Холмса на мысль, что она была вызвана искусственным путем.
В "Секретном оружии" Уотсон не только объясняет значение шифра "пляшущие человечки", но и активно берется за его расшифровку, в то время как Холмс размышляет о других возможностях. "Голос ужаса" (возможно, лучший из фильмов военного времени) заканчивается патриотической проповедью Холмса, взятой со страниц «Его прощального поклона» Конан Дойла. Этому предшествует добродушный диалог:

- Скоро подует восточный ветер, Уотсон.
- Не думаю, Холмс. Очень тепло.
- Старый добрый Уотсон. В этом переменчивом веке вы один не меняетесь.(Единственная неподвижная точка в меняющемся веке.)

При всех скорее слабостях и недостатках, нежели откровенной глупости, которые можно найти в Уотсоне Брюса, Холмс признает, что он воплощает в себе нечто непостижимое и непреложное. Во многих фильмах сделанное наобум, возможно, шутливое замечание Уотсона, словно щелкает каким-то выключателем в голове Холмса.
Уотсон Брюса, далекий от полной некомпетентности, остается (во многих неотмеченных случаях) верным своему образу “проводника света” ,по словам Холмса, хотя, по общему признанию, этот свет иногда бывает немного тусклым.

***

Насчет Брюса я еще много бы чего сказала, и, возможно, позже что-то еще и скажу по ходу дела.

А пока чисто несколько строк по статье.

* Художник оказался неуловимым, но кое-что удалось найти. Об этом позже, но все же Уотсон на тех иллюстрациях на болвана совсем не похож, или мы просто , по всей видимости, знаем не все иллюстрации.

Что касается упомянутых здесь других кино-Уотсонов... Ну, вот до фильмов с Ховардом я еще практически не дошла, но Мейсон в "Убийстве по приказу", наверное, один из самых старых Уотсонов кинематографа, и потому вообще весьма своеобразный. А насчет Хардвика сегодня пришла еще вот какая мысль. Правда, она еще связана с концовкой статьи. Как мне представляется, Уотсон не раз вызывал у Холмса улыбку, и своей порой в чем-то наивностью, и каким-то максимализмом, и бог знает, чем еще... Вот этот момент у Рэтбоуна с Брюсом отражен превосходно, но я внезапно поняла, что Уотсон Хардвика ни в чем подобном не замешан. Он "слишком умный")) никогда не "ляпает" чего-то, не подумав, не горячится, как мальчишка. То есть он горячится, но совсем по-другому.

И это как раз связано с концовкой статьи и тем, о чем она мне напомнила. Ну, вот, Уотсон - он "проводник света" и это проявляется по-разному. На самом нижнем уровне, если можно так сказать, вызовет улыбку и ошибками и своим мальчишеством, доказывая, что, может быть, мир не так уж плох.
Кстати вот, об ошибках и Брюсе. Не помню, чтоб это еще где-то было так красноречиво показано. Уотсон говорит про что-то свое, но очень часто, что называется, "к месту", и понятно, когда Холмс говорит, что он перед ним в неоплатном долгу.
Но и вот тут меня поразили слова о том, что Уотсон воплощает в себе что-то непостижимое и непреложное. И он вообще-то не такой уж обычный "правоверный англичанин")

Шерлок берет на себя командование

«Работа – лучшее противоядие от горя, мой дорогой Уотсон»
Шерлок Холмс

Вышедшая в феврале последняя картина Бэзила "Безумный доктор" принесла ему еще один кассовый успех; он сыграл австрийского врача, который убивает свою неверную жену, а затем женится и убивает еще целый ряд богатых женщин в своем безумном стремлении к наследству.



Эта плодородная для Рэтбоуна почва и ряд следующих друг за другом первоклассных ролей способствовали появлению отличных рецензий. «TheHollywood Reporter»назвал его игру «ошеломляющей».
Обзор «Photoplay» также был полон похвал:
«Бэзил Рэтбоун был просто потрясающим в роли безумного доктора, который женится на богатых женщинах и оставляет их – совершенно мертвыми. Убийства сходят ему с рук, пока не появляется молодой Джон Говард и не начинает подозревать худшее, когда его собственная невеста Эллен Дрю, попадает под чары доктора. Брррр, когда пишешь это, просто мурашки по коже! И этот Рэтбоун! Но мы ведь уже говорили о его прекрасной игре, не так ли?»
Снимавшийся вместе с ним Мартин Кослек, исполнивший роль Мориса Гретца, вспоминал о совместной работе с Бэзилом на съемочной площадке:

«Мне понравились съемки "Безумного доктора" больше, чем какая-то другая работа в моей карьере, благодаря Бэзилу Рэтбоуну. Он был удивительным человеком… очень педантичным… он репетировал все до тех пор, пока не доводил свою игру до совершенства. В перерывах между сценами мы прогуливались по съемочной площадке «Парамаунт» и повторяли наши реплики… Я любил этого человека.»


"Безумный доктор"; за кадром с Сэмюэлом Льюисом

Бэзил рекламировал фильм на шоу Боба Хоупа, ибо спрос на него в качестве гостя достиг небывало высокого уровня. Он был идеальным собеседником: интеллигентным, остроумным, обаятельным и чрезвычайно популярным.
Затем последовал комедийный фильм ужасов "Черный кот", предположительно вдохновленный рассказом Эдгара Аллана По - в то время в Голливуде По был фаворитом месяца, – но он в значительной степени оказался разочарованием, учитывая его актерский состав.
В путеводителе по фильмам Леонарда Малтина картина была описана так: "Хью Герберти Бродерик Кроуфорд вызывают смех; а другие актеры - дрожь в ярком комедийном детективе, который не следует путать с фильмом ужасов 1934 года. Посмотрите на Алана Лэдда в небольшой роли. Атмосферная операторская работа Стэнли Кортеса».

Фильм был удостоен 2,5 звезд, и это был вполне справедливый отзыв. Съемочный процесс, занявший всего две недели, мало способствовал успеху фильма, и, несмотря на то, что здесь Бэзил второй раз встретился на съемочной площадке с Белой Лугоши, плохой сценарий и нелепый график съемок привели к тому, что его выход на экран был встречен самыми разными рецензиями от неоднозначных до равнодушных.
Затем с мая по сентябрь Бэзил снимался в «Международной леди»,демонстрируя свойственную ему великолепную игру, которую «Голливудский репортер» описал так: «Играя симпатичного комедийного персонажа, Бэзил Рэтбоун был очарователен.»
Плодовитый актер на этом не успокоился. «Париж зовет» стал последним фильмом Бэзила 1941 года, после чего они с Найджелом Брюсом вернулись к многообещающему третьему сезону«Шерлока Холмса» на радио. И вновь еженедельный сериал шел с октября по март, на этот раз на канале WEAF-NBC, и состоял из двадцати двух эпизодов, а в настоящий момент этих серий всего шестьдесят восемь.



В начале 1942 года Рэтбоун ухитрился сняться еще в паре фильмов.
В феврале он снялся в фильме "Перекресток" – и снова сыграл очень эффектного злодея – в фильме, который оказался удивительно успешным кассовым хитом, собрав 2,3 миллиона долларов и получив прибыль почти в 750 000 долларов. Следующим был триллер "Пальцы у окна" в начале года – где он привлек к себе зрительское внимание в весьма среднем фильме, который оказался почти безубыточен в прокате, играя безумного серийного убийцу, который гипнотизировал других людей, чтобы убивать своих жертв.
Его напряженные отношения с Уидой, хлопоты с маленькой дочерью Синтией, плотный график передач на радио и телевидении означали, что у него едва хватало времени, чтобы перевести дух. Рэтбоун, должно быть, приходил в отчаяние, что его снова стали воспринимать только как плохого парня, но эти роли обычно щедро оплачивались, и они быстро сменяли одна другую. И в том году с мудрым решением «Юниверсал» взять бразды правления в свои руки, Холмс вернется на экраны кинотеатров. Во время своего краткого перерыва на киноэкране в роли Холмса и Уотсона Рэтбоун и Брюс приобрели большое количество преданных поклонников на радио, и успех первых двух фильмов означал, что для руководителей студии это было не слишком трудной задачей.
Взяв за основу рассказ Конан Дойла "Его прощальный поклон" 1917 года, кинокомпания «Юниверсал» для начала решила перенести Шерлока Холмса в наши дни , объяснив это в начале фильма "Шерлок Холмс и голоса ужаса»" своего рода оговоркой, предполагающей, что Холмс не имеет возраста и будет раскрывать преступления в любую эпоху. Там говорилось: "Шерлок Холмс, бессмертный персонаж художественной литературы, созданный сэром Артуром Конан Дойлом, нестареющий, непобедимый и неизменный. В решении значимых проблем современности он остается– как всегда – непревзойденным мастером дедукции.’



В начале фильма был насмешливый намек на это, когда Холмс хватается за свой дирстокер, а Уотсон убеждает его взять вместо этого фетровую шляпу, что он делает неохотно. Если не считать того, что Лондон изображался окутанным густыми туманами, скачок во времени примерно на сорок лет в основном был плавным. И это было первым из многих будущих путешествий во времени для этой «сладкой парочки».
С "Королевой крика" Эвелин Анкерс, звездой ряда успешных фильмов ужасов, в первую очередь "Человека–волка", исполняющей главную женскую роль - "Китти" -, фильм, пропитанный нацистской паранойей того времени, стал увлекательным (хотя и коротким – всего 65 минут!) возвращением на большой экран верных друзей, что, конечно же, закончилось тем, что нацисты получили по заслугам.
Краткость фильма была обусловлена желанием кинокомпании «Юниверсал» сделать франшизу о Холмсе идеальной для программы из двух полнометражных фильмов, с идеальной продолжительностью– около часа - для сдвоенных показов. Это также позволило сохранить быстрый темп сюжетных линий и удобство просмотра для кинозрителей, но это означало, что они в значительной степени будут вспомогательными актерами для более значимых фильмов.

Чисто для наглядности. Задняя обложка первого выпуска Sherlock Holmes Magazine



Надеюсь перевести пару статей из этого номера, потому сканировала и до кучи присовокупила к делу заднюю обложку. Переднюю с викторианским Камбербэтчем мои читатели уже видели. И из этого же журнала была статья с выдержками из интервью Камбербэтча о Шерлоке morsten.diary.ru/?tag=6362097&n=t

***
Просто случайная мысль на тему некоторых комментариев. Я в некое "проклятие" верю охотно, потому , что кажется частично по себе знаю, что это за штука. И проклятие - это обратная сторона медали. Это может быть благословением, когда вы на коне и вам улыбается удача. У вас могут быть необыкновенные ощущения, заставляющие поверить, что вы в числе избранных. Но бывает и иначе... И если брать какие-то известные примеры, то люди пытались спасаться практически бегством, уйти и забыть, как будто ничего и не было... Никакого секрета тут нет, так было и с самим Дойлем.

Но все это у тех, кто с этим жил. Не время от времени, когда бывает настроение, а всегда. Меня как-то удивила фраза про актеров, что играли Холмса, не становясь им при этом. И это совсем другая история.

Постараюсь больше не делать больших перерывов в этой переписке, чтоб более-менее помнить суть и саму обстановку, хотя, конечно, можно перечитать. Забыла, что у меня по этой переписке отдельный тэг и предыдущую часть нашла по "Винсенту Старретту". Если вдруг кому интересно, вот здесь предисловие Джона Лелленберга, который , собственно, издал эту переписку morsten.diary.ru/p221383674_dorogoj-starrett-do...
А здесь первая часть писем morsten.diary.ru/p221404149_dorogoj-starret-dor... - я их дополнила вчера в ночи найденными комментами.
А искала, чтоб, во-первых, перечитать и дополнить комментариями, которые я внезапно нашла в конце книги. Во многом тут приходится идти почти на ощупь и не угадаешь, рисунки Стила или фотографии имеют в виду Старетт с Бригсом под словом "pictures". Но попробую немножко проиллюстрировать эту часть писем, как мне это видится, с учетом того, что удалось найти. И более-менее поняла, что "сувенирная программа", которая тут упоминается, видимо, что-то вроде театральной программки, выпущенной по случаю прощального турне Джиллетта с его "Шерлоком Холмсом". Видимо, она была проиллюстрирована Фредериком Дорр Стилом, и там еще и статьи были.




Итак,

3
940 Буэна Парк Террас
Чикаго
15 апреля 1931 года

Дорогой Бриггс –
Вы уже ознакомились с «Доктором Уотсоном», монографией ,написанной С.К. Робертсом, и недавно опубликованной в Англии?* Вы упомянуты в примечании, как тот, кто установил местонахождение квартиры Холмса на Бейкер-стрит.
Если у вас еще нет этой занятной брошюры, я в ближайшее время хотел бы послать вам ее, когда из Лондона прибудут те два экземпляра, что я заказал.
Кстати, когда впервые появилась иллюстрация Холмса авторства Стила?** Или ее первое появление произошло в сувенирной программе***?
Наилучших пожеланий!
Ваше таинственное письмо с признательностью за «Синюю дверь» прибыло в целости и сохранности. С интересом и нетерпением жду следующей почты.

***

Комментарии

*Работа С.К.Робертса «Доктор Уотсон: введение к изучению биографического вопроса»(32 страницы)была опубликована в Лондоне в 1931 году в серии «Альманах Критерион». Она мгновенно стала, как подмечается в подзаголовке, важнейшим краеугольным камнем большей части последующего Высшего Шерлокианского Критицизма. Сидней Кастл Робертс (1887-1966)в то время был главой Пемброк-колледжа в Кембридже и бывшим вице-канцлером Кембриджского университета, позже ему было пожаловано рыцарство за его вклад в Британское образование.


С.К. Робертс

Он стал выдающейся фигурой Британской Холмсианы, присутствовал на первом банкете Лондонского общества Шерлока Холмса 6 июня 1934 года и был президентом преобразованного Общества в 1950-х годах. Робертс прочел об идентификации Бриггсом дома №111 в Программе прощального турне Джиллетта, и его мнение на сей счет в его «Докторе Уотсоне»привлекло к этому вопросу внимание других британских холмсианцев во время этого периода формирования Высшего Холмсианского Критицизма.

** Я позволила себе предположить, что это может быть вот эта иллюстрация или даже портрет.



Нашла информацию, что это изображение было на задней обложке сувенирной программы. Актер Берфорд Хэмпдон, играющий в спектакле Билли, получил этот портрет от Стила и передал Джиллетту, который поставил на нем автограф.

*** Сувенирная театральная программа к прощальному турне Джиллетта


4
17 апреля 1931 года

Мой дорогой Старретт,
Ваше письмо о «Докторе Уотсоне» получено. Разумеется, мне это очень интересно.
Прошу прощения, что мое письмо было таинственным. Мы все в той или иной степени великовозрастные дети; я помню это огромное нетерпение, с которым я ожидал мою первую чудесную коллекцию иллюстраций к Холмсу, посланную мне Брюсом Макрэем, первым доктором Уотсоном.
Я отмечаю также, что вы следите за своей корреспонденцией с большим интересом. Поскольку это так, было бы совершенно ошибочно не понять, что письма, о которых вы говорите, не должны оказаться заблуждением и ловушкой. Следовательно, ПРИДЕТ нечто важное.
А тем временем позвольте мне послать вам самое чудеснейшее посвящение, которое когда-либо воздавалось сэру Артуру. Оно появилось в качестве передовицы в «Сент-Луис Пост Диспэтч»

«ОГОНЬ, ГОРЯЩИЙ В КАМИНЕ, ВО ВТОРОМ ЭТАЖЕ ДОМА НА ТЕМНОЙ БЕЙКЕР-СТРИТ - ЭТО НЕУГАСАЮЩЕЕ ПЛАМЯ.»

Хотел бы я, чтоб эти строки написала моя рука.

Искренне Ваш,

Не думаю, что Стил опубликовывал упомянутые вами иллюстрации до выхода программы Джиллетта. Он послал мне одну из них, как только она вышла – задолго до того, как Джиллетт приступил к делу. Если бы она вышла раньше, по всей вероятности, я бы получил уведомление об этом.

5
940 Буэна Парк Террас
Чикаго

6 мая 1931 года

Дорогой Бриггс,
Фотографии великолепны. Я рад, что они у меня есть, и я могу дополнительно проиллюстрировать ими имеющуюся у меня книгу. Безмерно вам благодарен! – и признаюсь, я надеюсь, что вы найдете пропавшие фотопленки!
Но мне жаль, что вы взяли на себя труд и расходы по заказу рамки для тех двух, что еще не прибыли. Я, конечно же, ценю это, но я был бы счастлив, имея просто сами фотографии.
Я на середине четвертой главы моего нового детективного романа и написание книги восхитительно чередуется с периодическим прибытием ваших новостей о Скотланд Ярде, и т.д. – и я мыслю, как полагается. Не останавливайтесь, пока не вынуждены будете это сделать!
С совершенным почтением,

6
Мистеру Винсенту Старретту
940 Буэна Парк Террас
Чикаго
Иллинойс

Дорогой Старретт,

Благодаря Божьей милости и честности посыльного, я только что получил экземпляры фотографий ПУСТОГО ДОМА в рамках.
Нет абсолютно никаких сомнений в отношении того, как идентифицировать эту живописную старую громадину. На дверной перемычке золотыми буквами на черном выделяется надпись «Дом Кэмдена»(Кэмден Хаус).
Во время первого разговора, который был у меня с Конан Дойлем, он заявил мне, что не думает, что когда-либо вообще был на Бейкер-стрит; что если такое и было, только в его ранней молодости.
Интересно, откуда же он все Это взял? Как я уже сказал Стилу, он, в любом случае, был немного странным типом.
Я только надеюсь, что у вас есть место на стене для этой частицы воспоминаний.

Искренне Ваш

ГЧБ


7
940 Буэна Парк Террас
Чикаго

16 мая 1931 года

Дорогой Бриггс,
Небольшие фотографии сделаны очаровательно , и (по одной с каждой стороны от большого оригинала) они выглядят великолепно.* Я доволен и благодарен. Хотел бы иметь что-то подобное, что я мог бы тут же вложить в свое письмо, чтоб порадовать ваше сердце; но рано или поздно, такое случится.
А пока тысяча благодарностей вам. Я пытаюсь найти достойную фотографию автора «Убийства на палубе «В» и «Синей двери», дабы вы могли иметь представление, как он выглядит.
Приветствую вас!

***
Описание фотографий (или картинок) немного озадачило, но я опять таки позволю себе предположить, что, может быть, речь идет вот о таком сувенире. Своего рода, книжка-игрушка)


А здесь то, что внутри этой матрешки




8
940 Буэна Парк Террас
Чикаго

5 июня 1931 года

Вот снова открытка Стила с моими благодарностями вам, что дали мне возможность ее увидеть. Я тоже как-нибудь должен увидеть эти комнаты на Бейкер-стрит, прежде, чем они покончат с ними, отдав под строительство магазина А.В.С. Я надеюсь, что ваша фотопленка с ними найдется – хотя, конечно, у меня есть репродукция Стила в Программе.
Я только что нашел после долгих поисков первое американское издание «Этюда в багровых тонах».* Приобретение незадолго до этого первого английского издания едва не разорило меня. Но моя полочка с Холмсом становится все длиннее и длиннее!
Всего вам наилучшего!
Посылаю вам пробный оттиск моего нового экслибриса – пришлю несколько оттисков, когда мне их доставят

***
* Видимо, вот это издание



***
Ну, вот здесь собственно впервые в моем дневнике идет запись о Робертсе и позже начну потихоньку изучать имеющиеся его работы и биографию. Хотя над одной его статьей, опять таки об Уотсоне, долго билась на работе и хотела совсем бросить. Надо будет более тщательно над ней посидеть дома, имея под рукой статью Нокса, о которой там идет речь.
И как всегда, не могу не отметить, что вот это определение - Высший Критицизм - вообще изначально на английском означает "изучение текстов Библии". Что и требовалось доказать)

Очень характерны мысли Бриггса по поводу Дойля и созвучно каким-то моим собственным догадкам. Бриггс называет Дойля не просто странным, а spooky - а это часто переводится, как "преследуемый призраками".

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Сидела и пыталась написать историю своего знакомства с "Комментариями" Баринг Гоулда, но может, как-нибудь потом...
Сначала сюда когда-то выкладывала свои переводы статей оттуда. Потом к моему огромному удивлению появилась переводная книга и делать заново свой перевод, имея русский оригинал, было бы просто глупо. Но это... все осложнило. Хотелось перетащить это в дневник, но сканы делать не получалось - ужасно тугой переплет, кое-что даже просто тупо переписывала сюда от руки, но это, конечно, перебор.

Вот это первая более-менее удачная попытка скана

Agony column (Колонка частных объявлений) , в английском слэнге частные объявления в газетах.
Холмс утверждал, что ничего не читает в газетах, кроме криминальных новостей и колонки частных объявлений, в которых, по его словам, всегда было много информации (Знатный холостяк), и у него была большая книга, в которую он каждый день подшивал их (Алое кольцо). Он тратил на это немало времени (Медные буки, Палец инженера) и развлекался, читая напечатанные там зашифрованные послания (Долина страха). «Боже мой! - говорил он о них. - Какая разноголосица стонов, криков, нытья! Какой короб необычайных происшествий! А ведь именно из этого короба человек, изучающий необычное, может выудить самые ценные сведения! (Алое кольцо).
Холмс дал объявление о катере «Аврора» в колонке частных объявлений в «Стандард» (Знак четырех). Он давал объявления в вечерних газетах для Генри Бейкера (Голубой карбункул)и, ища кэбмена, подвозившего Джозефа Гаррисона (Морской договор), и найдя кольцо Джефферсона Хоупа (Этюд в багровых тонах). Были поданы объявления, но безуспешно, во время поисков леди Френсис Карфэкс (Исчезновение леди Френсис Карфэкс). Майкрофт Холмс давал объявление о Паулосе и Софии Кратидес во все лондонские ежедневные газеты (Случай с греческим переводчиком).
Графиня Моркар дала объявление в «Таймс», предлагая вознаграждение тому, кто вернет ей голубой карбункул (Голубой карбункул), и там же братья Шолто искали Мэри Морстен (Знак четырех), а Вудли и Карратерс подавали там объявление, разыскивая Вайолет Смит (Одинокая велосипедистка). Хьюго Оберштейн связывался с полковником Уолтером через колонку объявлений «Дэйли Телеграф» (Чертежи Брюса Партингтона) , а послания Дженнаро Лукка его жене появились в «Дэйли Газетт»(Алое кольцо). Мэри Сазерлэнд поместила объявление в «Хроникл», разыскивая Госмера Эйнджела (Установление личности). Инспектор Грегсон давал объявления во всех газетах, ища Джозефа Стэнджерсона (Этюд в багровых тонах) и так же действовала полиция, поместив объявление о капитане Морстене от имени его дочери (Знак четырех). Джон Гарридеб утверждал, что подавал в газету объявление, разыскивая других Гарридебов (Три Гарридеба).


Agra (Агра), город в северно-центральной Индии, население 188,300. Стоит на Ганге, один из старейших индийских городов и там есть несколько интересных зданий. Среди которых более всего известен знаменитый Тадж Махал. Во время мятежа построенный в шестнадцатом веке форт стал местом убежища для европейцев (Знак четырех).



Agra treasure (сокровища Агры), предмет тайного заговора Четырех, общая стоимость которых, как утверждалось, составляла 500,000 фунтов стерлингов. Изначально принадлежащие индийскому радже, они были похищены последовательно сперва Четырьмя, потом майором Шолто и Джонатаном Смоллом. Смолл предпочел разбросать их по Темзе, чтоб только они не попали в другие руки (Знак четырех)
Питер Джонс заметил, что в деле сокровищ Агры Холмс оказался ближе к истине, чем официальная полиция(Союз рыжих).*


Agriculture (Сельское хозяйство) Говард Гарридеб, как утверждалось, был конструктором сельскохозяйственных машин.(Три Гарридеба)
Холмс упомянул о падении цен на сельскохозяйственную продукцию в период между 1875 годом, годом смерти матери Элен Стонер, и 1883 годом (Пестрая лента). Это упоминание о двадцатилетнем периоде сельскохозяйственного упадка 1873-94 годов, который понизил цены менее, чем в половину, и разорил многих английских фермеров. Непосредственной причиной этого было уменьшение импортных пошлин на пшеницу, открывшее британский рынок конкурентоспособному американскому, канадскому и австралийскому зерну, плюс все еще усугубили длительные периоды ненастной погоды, эпидемии домашнего скота, растущие затраты на рабочую силу в связи с принятием законов об обязательном образовании для детей и продолжающимся перемещением населения из сельской местности в города.
Удалившись от дел, Холмс делил свой досуг между занятиями философией и сельским хозяйством (Предисловие к «Его прощальному поклону»), в частности пчеловодством (Его прощальный поклон, Второе пятно).

Ague (Лихорадка или малярия) Джонатан Смолл болел лихорадкой на Андаманских островах (Знак четырех)

Ainstree, Dr (Эйнстри, доктор), главный авторитет по тропическим болезням, которого Уотсон хотел привести к больному Холмсу (Шерлок Холм при смерти).
Airedale terrier(Эрдельтерьер) , большой терьер с лохматой шерстью. Пес Фицроя МакФерсона был эрдельтерьером (Львиная грива).

***

Я тут кое-что дополню и для наглядности проиллюстрирую. В отношении этих газетных вырезок. Решила для себя поглядеть, как это выглядело у Гранады - там все-таки все показано подробнейшим образом - и интересный момент, хотя, наверное, так оно и есть. Будет много кадров.

Ну, во-первых, да. Это вроде как альбом с вырезками. По крайней мере, изначально


И вот здесь видно, что наклеены газетные полосы



Но я так понимаю, это был не единственный справочный указатель Холмса.
Во-первых, были еще папки с делами, собранные по годам



И там уже ничего не было наклеено, а просто собраны разные материалы, наверное, в том числе и из газет



А потом ... во-первых, все это уже разрослось и хранилось в этом специальном шкафу



И вот они папки по алфавиту. Эта на знаменитую букву М



Но только это уже тоже никакие не вырезки, а информация записанная от руки. С пресловутой пометкой Холмса "самый опасный человек в Лондоне"



***

* Насчет Сокровищ Агры и Союза рыжих - это из тех эпизодов, что у нас решили опустить. В первый раз вижу, что Джонс упоминал каким-то образом это дело, чего только не узнаешь.

С праздником Светлой Пасхи всех, кто празднует! Мира всем и любви!

***

Сама я как-то отдалилась от всего... Потому и про праздник вспоминала от случая к случаю. И, наверное, я все же очень относительная православная, поэтому в этот раз все как-то прошло мимо меня. Телевизор с пятницы не включала от слова совсем, только свои фильмы какие-то смотрела, потому ничто не напомнило.

Ну, и вот когда-то я его тоже совсем не смотрела, с ощущением, что все серо и смотреть там не на что. Ну, может, отчасти меня это спасло от всего вот этого...
А потом была война и я вновь с головой окунулась в страшный мир новостей. Хоть и не по телеку, конечно. На какое-то время...Но в результате война оказалась для меня своеобразным рычагом и, наверное, какой-то метлой. Которая сначала смела какие-то старые ориентиры, поставив свои, новые. А потом, как-то внезапно , почти неосязаемо прошла вторая волна, сметая все остальное. И, наверное, могу уже сказать, что я ни во что не верю. Почти. Оно постепенно так получилось, когда вдруг почувствовала, что при восприятии какой-то информации, которую раньше впитывала с жадностью, где-то на подсознании появилась тень сомнения. Возможно, это мои тараканы. Но я свои ставни закрыла.

***

Сегодня узнала на дайри, что заблокировали АОЗ. Ну, вроде с vpn как-то заработало. Но заблокировали-то ведь из-за жалоб. Нет предела совершенству. Но стремно, конечно. Не знаешь уже, что спасать на всякий пожарный: не то дневник, не то что-то с ютуба, теперь вот АОЗ...

Попробую записать для себя какие-то мысли по последним своим попыткам перевода - в основном, на работе.

В принципе, довольно много неудач и разочарований. Давно припасенная статья "Холмс и Харгрив" оказалась из разряда каких-то слишком уж вольных фантазий. Типа, Харгрив , возможно, учился вместе с Холмсом и его каким-то совершенно странным манером пытаются связать с Месгрейвом и предположить почему-то, как много он значил для Холмса... В общем, никак не пошло. Проехали. Но с другой стороны, не могут же все эти статьи быть сверхинтересными. Достойных, серьезных статей - и книг - не так уж много - только вот были бы они еще на русском! Голова иногда просто пухнет, и рада за тех, кому помогают электронные переводчики) У меня это просто остов, из которого надо что-то вытесывать, убирая разный бред и замещая его адекватным текстом. Так что это, конечно, подмога, но, увы, незначительная. Ну, ладно.

Вытащила свой когда-то второпях нацарапанный листок с названием статей о Холмсе до Бейкер-стрит и... там почти ничего не осталось. По крайней мере, что хотелось бы прочесть вне очереди. И таким макаром скоро надо будет переходить к юности и тому же периоду у Уотсона. Но вот еще маячит знаменитая статья "Генеалогические заметки о Холмсе" или что-то в этом роде. Одно время много о ней слышала, а теперь она у меня есть и может, надо ее все же сделать, как итог всего по происхождению. Будем посмотреть.

Но еще, конечно, пробегусь по своему чудом скопированному библиографическому списку. ну, и вообще надо, конечно, галопом пролистать содержания всего, что имеется, чтоб потом не возвращаться к этому вопросу. Хотя вот у "Месгрейвов" такое "содержательное" содержание, что надо просто все листать.
В этом плане оглавление Baker street Journal и Sherlock Holmes Journal просто образцово показательны, за редким исключением сразу можно понять о чем речь и, если что, можно полистать-поглядеть, что таится за интересным названием. Кстати, о SHjournal. Напоролась еще практически на две статьи по "Обряду Месгрейвов". Не особо его люблю, но если уж делать, то все как следует. Надо будет взяться, а в процессе уже посмотрим. Правда, там похоже, надо еще докупать пару журналов... Длинная статья, целая повесть)

Еще кое-что. Очень улыбнуло, что основная масса статей по фильмам Рэтбоуна посвящена... Найджелу Брюсу) Там, видно, был какой-то его юбилей и там их сразу несколько. Отлично. А статья в SHReview "Проклятие ШХ" - это, видимо то, о чем я и так пишу последнее время, в смысле, перевожу. Но посмотрим.
До кучи добавлю, что у меня пошел какой-то "американский период" - и фильмы с Рэтбоуном и Брюсом чуть ли не единственные у меня сейчас, что идут на "ура". И наш сериал и гранадовский оба уже вызывают смутные чувства - возможно, дело в том, что знаю наизусть. Ну, или я просто стала совсем взрослой))) Увы, жизнь этому очень способствует. Поэтому с Рэтбоуном стараюсь быть осторожной.

Ну, и еще чуть не забыла про книжку "Секретное оружие Англии". Проморгала. Надо было взяться раньше - про фильмы Рэтбоуна. И я даже взялась вчера на работе, но видно, звезды не так сложились) - показалась нудной и не особо информативной. Это, наверное, говорит о том, что я уже многое знаю. Но надо все же дать ей шанс. По военным фильмам точно туда загляну, но может пройдусь и уже по "пройденному материалу".

Делаю вид, что все отлично, хотя это, конечно, не так. Плюс ко всему этот ноут... Надо , как минимум, чистить. И я уже почти собралась, но товарищи, к которым, наверное, пойду, очень сомнительные - уже была у них. Поэтому, что получится в результате, не знаю. Копирую содержимое, но не знаю, чем все это кончится. Был один хороший мастер, но не могу до него дозвониться. Ладно, время покажет.

Ну, и вот то, что я сейчас пытаюсь сделать в дневнике - показательные выступления. Хочу пройтись по всем источникам - и самой посмотреть и вообще. Так я года два назад под Новый год выложила ряд замечательных фиков - про себя говорила, что это был своего рода крик, чтоб кое-кто услышал) Но меня тогда кажется услышала Небесная канцелярия и что-то изменилось, хоть и ненадолго. Сейчас все иначе, я уже почти ничего не жду, просто иду по плану. Пока что.

Искусное уклонение от удара

Как и прежде, он был глубоко увлечен расследованием преступлений.

Доктор Уотсон. Скандал в Богемии.

Критики Нью-Йорка сперва были не уверены относительно того, как стоит рецензировать целый ряд связанных между собой пьес. Как и их собратья в Бостоне, они были очень добры к этой труппе молодых актеров, приехавшей из-за моря. Они были заинтригованы натурализмом их игры и получали удовольствие от энергии фехтовальных поединков. Критики возносили хвалы Ричарду III Эскотта, когда на четвертый вечер увидели этот спектакль.
Через день после их возвращения в Нью-Йорк Холмс прочитал в газете, что за несколько недель до этого дом Уинслоу, «бостонского фальсификатора», который был застрахован на большую сумму, сгорел. В статье также сообщались дополнительные детали об общей сумме денег, полученных им путем обмана. Полиция считала, что этот человек направился в Нидерланды и были предприняты попытки задержать его там. Но у Холмса было еще много вопросов по этому делу.
Вскоре у Корицианской труппы установилось четкое расписание с вечерними спектаклями шесть дней в неделю и дневными – в среду и субботу, как это принято в Нью-Йорке. Шерлок Холмс воспользовался преимуществом такого расписания, чтобы взять кэб и съездить в отделение полиции по адресу 300 Малберри-стрит. После недолгих расспросов ему указали на дверь с табличкой «Кили». Когда он вошел, молодой человек в жилете, сидящий за столом, поднял на него усталый взгляд, оторвавшись от кипы документов.
- Здравствуйте. Меня зовут Шерлок Холмс. Вы детектив Кили?
читать дальше
- Нет.
- А он здесь?
- Нет, он где-то на расследовании.
- Вы знаете, когда он вернется? – спросил Холмс.
- Нет. Вы не местный. Из Англии?
- Да.
- Иммигрант?
- Нет.
- Хотите сообщить о преступлении?
- Нет.
- Тогда чем я могу вам помочь?
- Как я сказал, я ищу детектива Кили.
- Зачем?
- Я хочу поговорить с ним о кое-каких его расследованиях.
- Зачем?
- Потому что я детектив или, вернее, учусь быть детективом. Я прочел в газетах о некоторых его делах. Я знаю, что там дана неполная информация. И я подумал, что мог бы получить от него дополнительные сведения, - сказал Холмс.
- Это не школа.
- Я знаю…
- Раньше вам уже приходилось заниматься какой-нибудь детективной работой?
- Да.
- Что-нибудь из того, что попало в газеты?
- В лондонских газетах было кое-что об этом, но мое имя не упоминалось…
- Почему?
- Потому что я позволил официальной полиции приписать себе все заслуги по этому делу.
- Это хорошо. Хотел бы я, чтоб так поступали наши Пинкертоны. Что вы делаете в этой стране? У вас расследование?
- Нет, я здесь в качестве актера.
- Актера? Это какая-то шутка? – произнес, вскочив, молодой человек.
- Нет, я играю в театре, чтобы научиться мастерству, которое может мне пригодиться, когда я буду сыщиком.
- Да, это может быть полезно. Вы хороший актер?
- Вы можете прийти в театр Бута и выяснить это сами. Мой сценический псевдоним – Уильям Эскотт, - сказал Холмс , уже порядком раздраженный.
- Это можно. Выступаете не под своим настоящим именем?
- Нет.
- Полагаю, это довольно распространенное явление.
- Да. Могу я узнать, как ваше имя?
- Харгрив. Уилсон Харгрив.
- Вы детектив? – спросил Холмс.
- В той мере, в которой это может вас касаться, – ответил Харгрив.
-Что это значит? – спросил Холмс.
- Это значит, что, как и вы, я учусь быть детективом, но делаю это не на сцене, а в полицейском участке.
- Я не хотел вас обидеть, - сказал Холмс.
- Я не обиделся. И тоже не хотел вас задеть. У каждого из нас свой путь.
Холмс вытащил из кармана визитную карточку, написал на ней «Отель на 5-й Авеню»и вручил Харгриву.
- Пожалуйста, передайте это инспектору Кили, когда он придет.
- Хорошо.
- Хорошего дня.
- И вам того же.
Холмс вышел из здания, неуверенный в том, передаст ли Харгрив его карточку детективу Кили и получит ли он когда-нибудь вести от них обоих. Он вернулся в отель, купив по дороге несколько газет. Через несколько часов пора уже было отправляться в театр Бута и готовиться к вечернему спектаклю.
В тот вечер Холмс, как обычно, вышел из театра после других актеров и прошел пешком небольшой отрезок пути по 23-й улице. Когда он приблизился к входу в отель , из-за угла вышел какой-то человек. Он взял Холмса за локоть и подтолкнул его внутрь, сказав: «Давайте поговорим». Они вошли в отель и прошли в одну из гостиных на первом этаже.
- У вас странная манера назначать встречу, мистер Харгрив, - сказал Холмс, снимая шляпу и пальто.
- Она была вполне успешной, - сказал нью-йоркский полицейский. – Я знал, что вы скоро вернетесь из театра. Поэтому я просто ждал.
- Вы были сегодня вечером на спектакле? – спросил Холмс, зажигая трубку.
- Я пришел взглянуть, как вы и предложили. Вы хороший актер. А можете говорить другими голосами? С акцентом? Можете сыграть уроженца Нью-Йорка?
- У меня было довольно ограниченное время, чтобы изучить нью-йоркский диалект…
- Что ж…
- Я знал, что вы скоро вернетесь из театра, - повторил Холмс фразу Харгрива с его выговором и интонациями. - Я пришел взглянуть, как вы и предложили.
- О, замечательно. Я мог бы использовать в работе такого, как вы.
- Не могу гарантировать, что не ошибусь. Мне нужно больше слушать местную речь. Если б я мог некоторое время тенью ходить за вами, то я смог бы…
- Что ж, это дело. Можете походить за мной несколько дней, если это поможет вам изобразить нью-йоркца. А затем я хотел бы, чтоб вы выполнили для меня кое-какую работу. Но оплаты не будет.
- Однако, я могу делать это только в то время, когда буду свободен в театре. И мы будем продвигаться постепенно.

***
Харгрив был не любитель длинных учтивых приветствий. На следующее утро он вручил Холмсу карту, как только тот вошел в кабинет Кили.
- Раз вы актер, то у вас хорошая память, верно? – спросил он.
- Да.
- Хорошо. Запомните эту карту. На ней улицы и полицейские участки. Вам надо знать дорогу. Я скажу вам остальное. Идемте.
Шерлок Холмс сопровождал Харгрива, когда тот ходил по городу, опрашивая свидетелей и подозреваемых и расследуя различные случаи. Большинство допросов он проводил для детектива Кили, но самого Кили Холмс никогда не встречал. По словам Харгрива, большую часть рутинной работы Кили поручал помощникам, особенно таким, как Харгрив, которые хотели стать детективом. Когда они оставались одни на улице или в кэбе между опросами свидетелей, Харгрив говорил об их «деле».
- Мне… - ну, то есть Кили, но он поручил это мне – мне нужен кто-то, не связанный с нью-йоркской полицией и ни с какими другими организациями этого города. Вот тут-то и появились вы. О, и я спросил о вас в Скотланд Ярде. Получил телеграмму от инспектора Грегсона. Он сказал, что на вас можно положиться.
- Он сказал что-нибудь еще?
- Это был международная телеграмма. Он был немногословен. А что?
- Любопытно.
- Это было бы небезопасно. Это вас беспокоит ?
- Нет. А когда вы собираетесь рассказать мне, что «это дело» из себя представляет – помимо расследования коррупции в рядах полиции?
- Откуда вы про это узнали? – с подозрением спросил Харгрив.
- Зачем еще вам нужен кто-то со стороны?
- А вы сообразительны. Довольно скоро. Давайте поработаем над вашим персонажем.
- А не лучше ли изобразить, будто я только что приехал?
- Нет, некоторым не нравятся иммигранты. Вам скорее удастся вызвать к себе доверие, если будут думать, что вы из Нью-Йорка. Если кто-то удивится, что никогда не встречал вас здесь, скажите, что в последние годы вы жили в Уайт Плейнс с больным родственником, который умер, не оставив вам ничего, кроме долгов. Однако, я хочу, чтоб казалось, что вы знакомы с этим городом, как будто жили здесь в детстве. О, и найдите какую-нибудь американскую одежду. Эта выдаст вас.
Они выбрали для Холмса имя Уилл Тейлор. Он уже привык откликаться на имена Уильям и Уилл, а Тейлор было достаточно распространенное имя.
***
На следующей неделе несколько дней Холмс то проходил обучение под руководством нью-йоркского полицейского, то играл в театре Шекспира. После первых двух встреч на Малберри-стрит, он встречал Харгрива в различных местах в городе, чтоб их меньше видели вместе в участке.
Помимо историй Харгрива и уроков географии Холмс узнал, что методы нью-йоркской полиции не слишком отличались от приемов Скотланд Ярда. В основном они состояли из утомительной беготни и бесконечных допросов. И они больше зависели от удачи, чем от умения ловить преступников. Если только не было свидетелей или чьих-то признаний, то было мало шансов выдвинуть против кого-то обвинение, не говоря уже о том, чтоб эти люди были осуждены. Бывали, конечно, и исключения, но редко. Лондонские полицейские казались более вежливыми, чем их нью-йоркские коллеги. Однако, ни те, ни другие не воспринимали по-доброму нежелание сотрудничества. Холмс спросил Харгрива о мировом судье, который отпустил преступников в деле «подложных опилок», о котором он прочитал в газете.
- Это было мошенничество, - сказал Харгрив. – Думаю, судье кто-то заплатил. Мы взяли их с поличным. После освобождения они покинули город. Вероятно, теперь они продолжат свою игру где-то в другом месте.
- Взяточничество в судебной среде – здесь обычная вещь? – спросил Холмс.
- Даже слишком обычная. Но вы можете просто забыть, что я сказал об этом.
- А что насчет Бостонского дела о подлоге?
- То же самое, кто-то не делает свою работу, но есть надежда, что мы вернем его назад. Он сделал ошибку, заехав в Лондон. Скотленд-Ярд, похоже, готов сотрудничать с нами. Думаю, что мы услышим новости об аресте через день или два.
- Возможно, на этот раз вам удастся удержать его.
- Нам пришлось бы бороться за него с Бостоном, поскольку дела по его обвинению находятся на рассмотрении в обоих городах.
Когда Холмс шел по улицам, он надевал американскую одежду, которую позаимствовал в костюмерной театра Бута. Своей осанкой, походкой и манерами он вполне соответствовал окрестностям, проявляя особую бдительность в наиболее бедных районах. Он никому не бросал вызов, хотя и не стал бы уклоняться от драки. Он проверял свое владение местными диалектами в тавернах и кофейнях. Возобновлял свои прогулки по городу в любое время, когда не был занят в театре.
Наконец, Харгрив объяснил, чего он хочет.
- Послушайте, у Тэлбота Смита есть салун на 29-й улице, всего в нескольких кварталах к северу от вашего отеля, называется "Шелковая перчатка". Мы думаем, что он управляет панельным заведением, и это всего лишь начало.
-Панельным заведением?
- Мошеннический притон . Симпатичная девчонка затаскивает парня в комнату, и когда у него спущены штаны, ее партнер пробирается внутрь через ложную панель в стене и грабит его. Этим промышляют некоторые отели и салуны , часто в сочетании с шантажом и вымогательством. Мы почти уверены, что это происходит в ”Шелковой перчатке", но местный участок говорит, что нет ни доказательств, ни жалоб.
- Вы думаете, кто-то защищает Смита?
-Да. И других тоже. Проводили символические рейды в других заведениях по соседству. Изредка в более фешенебельных местах. Ничего. Они работают 24 часа в сутки, занимаясь своим ремеслом.
- Разве это не нарушает закон о спиртных напитках?
- Да, но его вообще принуждают исполнять не достаточно строго.
- Я читал о том, что офицеров полиции наказывают за неявку в суд или за соблюдение акцизного законодательства далеко не во всех салунах.
- Это только часть дела. Мы не знаем, каким образом осуществляется давление: принуждают ли полицейских дать свою протекцию, или подкупают? Или здесь задействовано что-то еще? Нам нужно, чтоб вы выяснили, кто в этом замешан. Патрульные? Инспекторы? Тюремные надзиратели? Окружные прокуроры? Мировые судьи? Мы не знаем, как далеко все это зашло. Мы хотим, чтобы вы наблюдали и давали нам подробный отчет. Вот и все. Просто наблюдайте.

Следующий день предоставил Холмсу такую возможность. 17 февраля на город обрушился сильный снегопад. Ближе к вечеру он ввалился в салун под видом Уилла Тейлора в своей американской одежде, с записной книжкой и карандашом в кармане, явно ища убежища от пурги. Холмс развернул газету и начал читать. Иногда он обводил карандашом статьи или делал заметки. Через некоторое время он перешел в другое заведение. В течение следующих нескольких дней он повторил это представление в нескольких местах. И снова его целью было стать привычным завсегдатаем этих мест, и потому почти невидимым.
В воскресенье, 20 февраля, было теплее, и повсюду была слякоть. Холмс шлепал по лужам, обходя салуны в обличии Уилла Тейлора. На следующий день шел дождь, который затем перешел в снег. Во вторник снег пошел еще сильнее, а в четверг температура упала до пяти градусов по Фаренгейту, и все вокруг обледенело. Лед и снег не способствовали посещению театра, и несколько спектаклей были отменены. Холмс воспользовался этой возможностью, чтобы проводить больше времени в "Шелковой перчатке" и других салунах к северу от 23-й улицы.
Он заметил, что округа находится в упадке. То, что когда-то, возможно, было модными заведениями, пришло в запустение. Сперва он выбирал салуны наугад, словно пытаясь найти что-то новенькое, но, в конце концов, остановился на «Шелковой перчатке». Этот салун находился на первом этаже четырехэтажного здания из красного кирпича. Вероятно, первоначально оно было построено два или три десятилетия назад как частный дом, а позже было переоборудовано для общественного пользования. Обычно, в салуне наблюдался весьма постоянный приток завсегдатаев. Вполне вероятно, что в вечерние часы, пока Холмс был в театре, народу было еще больше. Тем не менее, в те часы, когда он туда возвращался, это место было довольно оживленным. Среди его завсегдатаев в основном были клерки и поденщики.
Холмс часто появлялся в районе полудня ближе к вечеру, но в те дни, когда ему предстояло выйти на сцену, к четырем часам уходил. Потом , освобождаясь после спектакля, он возвращался уже поздно ночью. Когда из-за погоды спектакли отменяли, он мог больше времени проводить там, выпивая, читая и набрасывая что-то в своей записной книжке. В конце концов, бармен Нельсон отметил его необычные часы посещения салуна. Холмс сказал ему, что он драматург, и должен бывать в театрах, чтобы поговорить с управляющими и найти богатых покровителей, которые могли бы вложить средства в его следующую постановку.
- И есть какие-нибудь успехи с этим? - спросил Нельсон.
- Пока нет. Мне нужно написать новую пьесу. Никто не хочет платить вам, пока вы еще только трудитесь над следующей пьесой.
- Так вот что вы записываете в своем блокноте?
- Да. Здесь хорошая атмосфера для того, чтобы писать.
- И что за пьесу вы пишете?
- Пока не знаю. Думаю, это будет что-нибудь современное. О чем-нибудь, что здесь происходит. Здесь ведь происходит что-нибудь интересное?
-Если б были какие-то волнения, разве стал бы я разговаривать с вами?
То, что он был драматургом, не только объясняло то, почему он так долго сидит, не говоря ни слова, но и позволяло ему время от времени делать заметки или задавать вопросы. Он всегда читал много газет. В основном , как обычно, криминальные новости. Было несколько интересных отчетов. Бостонский фальсификатор был арестован в Лондоне, и ему было предъявлено обвинение. Поступали сообщения о многочисленных местных кражах и нападениях. Было несколько статей об аресте членов банды под названием “Молли Магуайрс” в Пенсильвании за убийство начальника угольной шахты. Было предъявлено обвинение еще одному фальсификатору по имени Уильямсон, а на таможне были изъяты бриллианты. Затем было расследование, связанное с пожаром на Бродвее, и какой-то моряк стал жертвой мошенников.
Холмс был несколько встревожен статьей в "Нью-Йорк таймс" от 18 февраля, в которой обсуждался специальный комитет, который был назначен в прошлом году Ассамблеей штата для расследования роста преступности в городе. В «Таймс» говорилось, что представитель комитета обвинил нескольких капитанов полиции в том, что они обычно защищали владельцев игорных и публичных домов, которые платили им крупные суммы.
Поверх своих газет и записной книжки Холмс наблюдал, как торговцы, кучера и клерки приходили выпить и немного поболтать. Вскоре он пришел к выводу, что, за исключением карточных игр в задней комнате и нарушения акцизных законов о продаже спиртных напитков по воскресеньям, большинство завсегдатаев не было связаны ни с какой незаконной деятельностью. Этот последний порок был полезен Холмсу, когда по воскресеньям он не ходил в театр.
- Как пьеса? Подвигается? – спросил его однажды вечером бармен Нельсон.
- Есть кое-какие идеи. Нужна романтика, интриги, предательство.
-Хм.
Вошел полицейский.
- Может быть, в качестве персонажа мне следует включить туда полицейского?
- И это был бы хороший выбор – он настоящий дамский угодник.
Холмс так и предполагал. Полицейские часто захаживали в «Шелковую перчатку», как в форме, так и в штатском. Возможно, некоторые заходили туда просто, чтоб выпить и посидеть с друзьями, но Холмс сомневался в том, что какой-нибудь опытный полицейский не заметит случая нарушения закона. В лучшем случае, они закрывали на это глаза, в худшем – извлекали из этого какую-то выгоду. Он внимательно слушал, когда назывались имена и старался их запомнить.
Были там и другиелица , которые были тесно связаны с незаконной деятельностью. Он не сомневался, что в этом были замешаны и бармены , потому что видел, как они тайком принимали конверты или наличные, в ответ не наливая посетителям никаких напитков. Были также «девушки с панели», которые заманивали в это заведение мужчин. Некоторые были юными, но другие были не так молоды, как хотели это показать. Какие-то из них были яркими, а какие-то - изображали милых и невинных. Их ночи начинались не в "Шелковой перчатке", но заканчивались неизменно там ,снова и снова. Они были приманкой, брошенной в поток коммерции. Хотя девушки разговаривали с завсегдатаями, они никогда не пытались их «подцепить». Завсегдатаи знали правила игры, даже если сами в нее не играли. Жертвами были в основном приезжие покупатели или торговцы. Девушки находили их в другом салуне, расположенном ближе к магазинам, посвященным галантерее или промышленным товарам, или в зале, где проводилось какое-то собрание, и после нескольких бокалов они соблазняли мужчин провести с ними ночь. В конце концов, они возвращались в "Шелковую перчатку" и просили у бармена ключ от комнаты наверху, куда и уходили со своими спутниками. Холмс видел продавцов чая и кофе, торговцев рыбой, покупателей галантереи, а когда в Клинтон-холле проходила ярмарка Американской книжной торговой ассоциации, целая вереница покупателей и продавцов книг поднималась по этой лестнице и потом быстро спускалась вниз. Завсегдатаи обращали мало внимания на их прибытие, и еще меньше на то, когда некоторое время спустя мужчины, беспорядочно одетые и раскрасневшиеся, спотыкаясь, спускались по этой лестнице. Если кто-то обращался к ним, эти жертвы, часто, вздрагивали. Бармен спрашивал такого человека, не принести ли ему выпить, если у него больше нет никаких дел, и в ответ несчастный неизменно хватался за бумажник, которого у него больше не было. Холмс был свидетелем этого представления, когда тут же присутствовали и патрульные в форме. При виде их пострадавшие старались как можно скорее уйти. Патрульные не предпринимали никаких попыток помочь им.
Холмс не мог расспросить этих людей, не выдав себя самого. Он все же попытался «случайно» натолкнуться на пострадавшего от «панельного бизнеса» по пути домой и спросить его, все ли с ним в порядке. Этот человек убежал, не произнеся ни слова. В этом и заключалась выгода такого рода мошенничества. Жертвы панельного ограбления, которые часто были женатыми мужчинами, больше чего бы то ни было боялись разоблачения. Девушкам это нравилось, потому что они зарабатывали на этом хорошие деньги, не отказываясь от того, что им приходилось делать в борделе.
Начиная с 25-го числа, в газетах появился ряд статей, вызвавших в «Шелковой перчатке»много толков и проклятий. Теперь от сотрудников полиции требовалось заполнять ежедневники отчетов, в которых указывались места, где они были в течение дня, имена людей, с которыми они разговаривали, и количество часов, которые они провели в своих домах. Новая система слежки должна была быть запущена с использованием патрульных в штатском, чтобы определить, подавали ли капитаны правдивые отчеты. Один капитан полиции подал в отставку из-за новой политики. Холмс задался вопросом, не связано ли все это с его собственной работой. Он сомневался в этом. Казалось, из-за имевших место проблем и того, как разрешить их ,возникло замешательство. Но решение этой задачи было делом администраторов, а не детективов. Он согласился наблюдать. Ничего больше.
Это было интересное упражнение. Разработать характер персонажей для сцены поначалу было сложной задачей, и вознаграждением служили аплодисменты зрителей, но через некоторое время повторение одних и тех же пьес стало почти автоматическим. Периодически повторяющаяся тетралогия держала актеров в напряжении, но даже это вошло в привычку. Роль Уилла Тейлора, драматурга, была более стимулирующей, потому что не было готового сценария; каждый день был не похож на другой. Однако, еще важнее было остаться в характере и отделить этого персонажа как от Уильяма Эскотта, так и от Шерлока Холмса. Кроме всего прочего надо было еще координировать свои наблюдения со сложным графиком спектаклей, в которых он в разные вечера играл четырех разных персонажей. Ему приходилось напоминать себе, кем он должен был быть в данный момент. Это была уникальная задача, от которой он получал огромное удовольствие.
Шерлок Холмс держал свою американскую одежду в гримерке театра и оттуда отправился в "Шелковую перчатку", которая находилась всего в нескольких кварталах от театра. Обычно он ждал, пока не разойдутся все актеры. Однако, однажды вечером Сазаноф созвал собрание после
вечернего спектакля, чтобы объявить актерам, что Филадельфия вычеркнута из графика гастролей.
- Я получил телеграмму из театра Филадельфии с отказом от ангажемента. Они сказали, что из-за Столетней выставки в гостиницах города не будет свободных номеров, и они боятся, что в театр никто не пойдет. Я пытаюсь изменить расписание наших спектаклей здесь и в Чикаго, чтобы восполнить пробел.
- А вы не собираетесь добавить в него еще один город? - спросил Девинь.
- Нет. О южных штатах вообще не может быть и речи. Время от времени там происходят беспорядки и вспышки желтой лихорадки. Я надеюсь, что Чикаго и Сан-Франциско будут так же добры к нам, как были Нью-Йорк и Бостон.
Таким образом, Холмс возвращался в «Шелковую перчатку» довольно поздно. Выйдя из театра в костюме Уилла Тейлора, он думал, что все актеры уже ушли, но ошибся в своих расчетах, столкнувшись с Лэнгдейлом Пайком.
- Простите меня… Боже милостивый! Что вы делаете в этом наряде? - спросил Пайк.
- Репетирую другую роль.
-Трущобной крысы?
-Нет.
- Пьяного идиота?
- Не совсем.
- Вы мне не скажете, верно?
-Нет.
Пайк не стал больше ничего говорить, но Холмс знал, что на этом все не закончится.
Был один полицейский, капитан Бернард, который был в очень хороших отношениях со Смитом, владельцем "Шелковой перчатки". Холмс не сомневался, что он получал деньги, но в их отношениях было нечто большее, чем оплачиваемая протекция или шантаж. Это было почти как совместное предприятие или братство. Холмс решил, что ему нужно знать больше. Он попытался сосредоточиться на этих двоих, пока пил их пиво, читал газеты и делал заметки о месте происшествия. Постепенно он собрал воедино любые намеки на то, что за всем этим стояло какое-то тайное общество. Он начал слышать упоминания о предстоящем собрании этого общества, как раз тогда, когда время пребывания в Нью-Йорке Корицианской труппы подходило к концу. Сазаноф продлил показ их спектаклей в Нью-Йорке на несколько недель, но театр Бута был забронирован еще одной труппой, и они договорились с его управляющим, что вскоре переедут в Чикаго. И пока Холмс искал детали относительно собрания тайного общества, его расследование было почти сорвано.
Это был напряженный вечер пятницы в начале марта. Дни стали длиннее, и в воздухе пахло весной. Театр был полон, и в тот вечер на улице было еще больше людей, приходивших в рестораны, салуны и театры и возвращавшихся из них. Шерлок Холмс шел в "Шелковую перчатку", когда понял, что что-то не так. Он остановился и прислушался. Звук шагов за ним затих. Он пошел дальше. Шаги вновь послышались. Он остановился, чтобы посмотреть на здание, как будто искал адрес. Шаги прекратились , а их владелец отскочил в сторону, когда он оглянулся. Он снова зашагал вперед. Он узнал ритм этих шагов. У его преследователя была легкая походка, но в такой игре он был лишь любителем. Холмс шел дальше. Он миновал группу людей и быстро нырнул за портал здания, когда эта группа заслонила его от его преследователя. Холмс услышал, как знакомые шаги прошли мимо, а затем остановились. Выскочив из укрытия , он потащил этого малого в затененный угол.
- Вы соображаете, что вы делаете? – спросил он.
- Удовлетворяю свое любопытство, - ответил лорд Сесил.
- Вам не слишком хорошо удается следить за людьми.
- По крайней мере, за вами.
- Вам не нужно впутываться в это. Это может быть опасно. Ваше присутствие, вероятно, увеличит эту опасность для нас обоих.
- Чем это вы занимаетесь, что оно так опасно?
Холмс вздохнул.
- Я расследую дело для полиции Нью-Йорка, - прошептал он. – И это ситуация, в которой понадобятся и мои актерские навыки. Пока я играю роль, все хорошо, но любой промах может быть очень опасен.
Трудно сказать, понял ли лорд Сесил реальность этой опасности, не видя четкую грань между ней и драмой, которую всегда обожал.
- А, продолжаете заниматься детективной работой?
- В какой-то степени. Это просто расследование, но оно позволило мне больше узнать о методах, как полиции, так и преступников в этом городе, не прерывая своей работы в театре. Это хорошая практика для наблюдения.
- Вы не собираетесь рассказать мне больше?
- Это подвергнет вашу жизнь опасности, - сказал Холмс.
- Может быть, после того, как мы покинем Нью-Йорк?
- Может быть, но пока я должен просить вас воздержаться от того, чтоб следовать за мной и подмечать, когда я выхожу из театра. Это к лучшему, что другие члены труппы считают, что я просто крайне необщителен - настоятельно попросил Холмс.
- Как пожелаете, - сказал лорд Сесил, небрежно махнув рукой.
- Тогда возвращайтесь той дорогой, которой пришли. Я продолжу свой путь после того, как вы скроетесь из вида.
Молодой лорд, уже совсем не таясь, зашагал обратно. А Холмс отправился дальше, вновь став Уиллом Тэйлором.
Он был разочарован тем, что ему было трудно выяснить, когда и где проходила не выходившая у него из головы встреча. Только в субботу, 18 марта, в день их последних спектаклей в Нью-Йорке, между дневным и вечерним представлением "Ричарда III", он, наконец, услышал, что встреча состоится именно этой ночью. Он все еще не знал, во сколько и где назначена встреча. Если отбросить в сторону мысль о симуляции, он не мог сбежать с вечернего представления или неизбежного вызова на поклоны. Если другим актерам он показался немного озабоченным, то они были правы. Некоторые из них списали это на тщеславие и не были шокированы, когда он исчез почти сразу после спектакля.
Он бросился к салуну как раз вовремя, чтобы увидеть, как капитан Бернард садится в экипаж. Холмс забрался сзади на запятки. Колеса подняли облако пыли и мусора, и, таким образом, поездка не улучшила внешний вид его костюма. Когда они прибыли к месту назначения, Холмс
тихо спрыгнул с запяток экипажа. Он стоял позади него еще минуту, пока из него не вышел Бернард и вошел в здание. Несмотря на то, что во время поездки Холмс не мог разглядеть большинство уличных указателей, он полагал, что находится в нижнем Манхэттене, недалеко от Уотер-стрит.
Перед ним была старая таверна из красного кирпича, гораздо более старая, чем "Шелковая перчатка". Довольно много народу направлялось ко входу, и быстро подъезжало множество экипажей , из которых выходили пассажиры. Это был необычный час для такого скопления людей.
Холмс нашел обходной путь к черному ходу и вошел. В толчее, множеством заказов еды и напитков, ему достаточно легко удалось подняться на второй этаж, подхватив поднос и поднявшись по лестницы среди других официантов.
Все направлялись в длинный зал, полный мужчин. Холмс узнал некоторых из них. Он увернулся от человека, который следовал за ним, и нашел угол за деревянной балкой, в котором можно было укрыться. Он увидел несколько полицейских разных рангов. Однако он также видел бизнесменов, в том числе Смита и некоторых важных чиновников. Перед началом собрания поднялась какая-то суматоха. Именно в это время он увидел, как капитан Бернард передал конверт человеку, которого Холмс принял за мирового судью.
Наконец, собравшихся с большими церемониями призвали к порядку.
Оказалось, что это сборище называлось «Ложа Полярная звезда.
Холмсу приходилось все запоминать. Через некоторое время он почувствовал, что услышал и увидел достаточно. Он обдумывал, как лучше уйти, когда его схватил за воротник служащий таверны, за которым он поднимался по лестнице.
- Вот ты где! Что ты там прячешься? Помоги-ка мне принести наверх еду, пока тебя не уволили.
Пока они спускались по лестнице, этот человек продолжал бормотать о том, как трудно найти хороших работников. Затем Холмс вновь улизнул от него и вышел в другую дверь, что было ошибкой. Ложа выставила у этой двери охрану, чтобы не пускать газетчиков. Один из охранников был здоровяк, огромный как буйвол. Он схватил Холмса за правую руку и держал его железной хваткой. Шерлок Холмс мог бы свалить с ног человека поменьше, но он не смог даже дотянуться до лица этого человека, а удары, которые он наносил ему свободной рукой, не возымели никакого эффекта. Его похититель наполовину повел, наполовину потащил сопротивляющегося молодого Холмса в каменное здание позади старой таверны. Вскоре появился второй охранник с группой людей, присутствовавших на собрании. Одним из них был капитан Бернард.
- Эй, что вы делаете, рыская здесь повсюду?- спросил капитан Бернард.
- Я просто искал вдохновения, - сказал Холмс, продолжая играть свою роль.
Бернард выглядел скорее озадаченным, чем убежденным в его вине.
- Обыщите его. Посмотрите, вооружен ли он.
Второй охранник обыскал Холмса. Он вытащил записную книжку Уилла Тэйлора и протянул ее капитану Бернарду.
-Только это, - сказал он.
Капитан Бернард пролистал ее.
- Я уже видел вас здесь раньше. Вы тот парень, который пишет пьесы?
-Да. Извините, что прерываю вашу встречу. Мне было любопытно. Всегда в поиске свежих идей для пьесы.
Бернард нахмурился и вытащил пару наручников.
-Пристегните его наручниками к стойке. Мы разберемся с ним позже.
Охранники выполнили его распоряжение
- А теперь возвращайтесь на свои места,- сказал капитан Бернард.
Двое охранников ушли. Капитан Бернард сунул в карман записную книжку Уилла Тейлора, полную заметок и идей по поводу пьесы.
Его компаньон ничего не сказал, но, когда они выходили из комнаты, он спросил капитана Бернарда:
-Как вы думаете, он работает на ”Таймс"?
- Мы разберемся с этим позже.
Холмс пришел к выводу, что он не хотел бы быть там позже. Оставшись один, он сел на земляной пол и прислонился спиной к стойке, чтобы подумать. Он был уверен, что сможет снять наручники, если найдет что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве отмычки. Он ощупал стойку, но не нашел гвоздей, до которых мог бы легко дотянуться. На земле под ним была солома. Просто солома, и он не смог бы открыть замок соломинкой. Оглядевшись, он понял, что это была седельная комната небольшой каменной конюшни. Она выглядела старше, чем главное здание. Возможно, она была построена во времена Голландской Ост-Индской компании. Конюшня, возможно, когда-то была большим каретным сараем. Теперь он был достаточно велик, чтобы вместить фургон или небольшую повозку с парой лошадей, а седельная комната была едва ли больше чулана. Теперь в нем не было ни лошадей, ни экипажей. Однако, им, должно быть, пользовались, потому что у стены седельной комнаты были сложены два свежих тюка сена. Там, где были тюки, была и проволока для тюкования. Он знал, что не было ничего необычного в том, что беззаботный мальчик-конюх перерезал проволоку для тюкования, она упала, а он , не трогая ее, продолжил кормление лошадей. Сам факт, что на полу этой комнаты была рассыпана солома, указывал на существование нерадивого конюха.
Холмс вытянул одну ногу как можно дальше и зацепился ботинком за угол нижнего тюка сена. Он повернул сложенные стопкой хейлы к себе, затем схватил нижнюю между ног и притянул их обоих к себе. Затем он использовал свои ноги, чтобы сбить с ног верхнюю из них и подтолкнуть нижнюю к себе. Он извивался и боролся до тех пор, пока одна рука не смогла просунуться под тюк. Там он нашел оторвавшийся кусок тюковой проволоки, который был под тюком, и потащил его за собой. Это заняло гораздо больше времени, чем ему было нужно.
После долгих усилий и елозанию по полу, Холмс смог достать из сена кусок проволоки и действуя ею, как отмычкой, смог открыть один наручник. Освободившись, он быстро вышел из конюшни и двинулся к отелю на Пятой авеню.
Они условились, что Холмс не станет связываться с Харгривом, пока не закончит свои наблюдения, чтобы не скомпрометировать таким образом Уилла Тэйлора. Поэтому Уилсон Харгрив не удивился, когда от Холмса не было вестей первые две-три недели. Он регулярно просматривал все объявления, которые давал театр. Поскольку Эскотт продолжал появляться на сцене, можно было предположить, что все идет хорошо. Затем он узнал, что Корицианская труппа скоро покинет город. Днем 18 марта он получил телеграмму, в которой сообщалось, что поздно вечером он должен прийти в отель. Она была без подписи и там не называлось точное место встречи. Он знал от кого она. Он прибыл в отель около десяти и стал читать газету. Пробило одиннадцать часов, затем полночь, но актер не появлялся. В час ночи Харгрив вышел покурить и увидел, что кто-то идет по улице.
- Я уже начал беспокоиться, - сказал Харгрив.
- Давайте уйдем с улицы. Идемте в мой номер, - сказал Холмс, и они поднялись наверх.
- Судя по вашему виду, вы побывали в переделке, - сказал Харгрив, заметив грязь и солому на руках и одежде Холмса.
Не ответив, Холмс отпер дверь.
- Что вы узнали? – спросил Харгрив, когда они вошли в номер.
- Больше, чем вы, возможно, хотели бы узнать. Вам знакома Ложа Полярная Звезда?
- Ложа Полярная Звезда? Она замешана в этом? Это может говорить о связях с Таммани, даже с франкмасонами. Ниточка может протянуться в самые высшие эшелоны власти. Это может быть гораздо серьезнее, чем считал Кили.
- К сожалению, когда я последовал за одним из них на собрание ложи в деловой части города, меня поймали, - сказал Холмс, закрывая дверь.
- Вас поймали!
- Да, но они на несколько минут оставили меня одного и я бежал. Не могли бы вы…? – сказал он, протягивая правую руку , на которой все еще висели наручники.
- Откуда это взялось? – спросил Харгрив, вынимая ключи и снимая наручники.
- Они приковали меня к стойке в седельной комнате конюшни, вот откуда вся эта грязь.
- Это одни из наших, - сказал Харгрив, тщательно осматривая наручники.
- Они принадлежат капитану Бернарду, - произнес Холмс, сбрасывая шляпу, пальто и сюртук. Он налил в таз воды и начал расстегивать рубашку.
- А как вы открыли замок второго наручника? – спросил Харгрив.
- Я взломал его при помощи куска упаковочной проволоки. Это заняло несколько минут. Я не стал тратить время, снимая второй. Я хотел сбежать, пока они меня не хватились, - сказал Холмс, моя руки и лицо. После чего надел халат и отбросил в сторону испачканные в навозе и соломе брюки.
- Считалось, что взломать их невозможно, - заметил Харгрив.
- Едва ли. Я сделал это исключительно на ощупь.
- Рад, что вы не преступник, - сказал Харгрив, опуская наручники в карман.
- Похоже, вам достаточно и местных, без ввоза пополнения из-за границы, - усмехнулся Холмс
- Это точно. Могли ли они последовать за вами сюда?
- Уверен, что нет, - сказал Холмс, набивая трубку и зажигая ее.
- Они знают, кто вы?
- Я оставался в выбранном образе. Капитан Бернард узнал меня, как Уилла Тэйлора, но у него не было никаких оснований проследить за мной до этих дверей.
- Возможно, вы больше не захотите надевать эту маску.
- Да. Я не намерен возвращаться в «Шелковую перчатку».
- Они знают, что кто-то шпионил за ними.
- Они думают, что я репортер, который пишет для «Нью-Йорк Таймс».
- Это имело бы смысл. Возможно, это собьет их со следа. Не знаю, что бы они сделали, если бы нашли вас.
- Завтра мы уезжаем.
- Хорошо. А теперь скажите мне все, что вы узнали, - сказал Харгрив, вынимая карандаш и записную книжку.
- Это займет некоторое время.
- Если нужно, в нашем распоряжении целая ночь.
- Я могу подтвердить, что Тэлбот Смит занимается шантажом, вымогательством, сводничеством и, вероятно, другими видами мошенничества в своем салуне на углу Пятой Авеню и 29-й улицы. Офицеры полиции получают деньги от Смита и передают их вышестоящим чинам. Капитан Бернард основательно замешан в этом деле, но, похоже, оно охватывает гораздо больший круг лиц. В него также замешаны многие чиновники. Я видел конверт, который передали мировому судье.
- У них есть ваша записная книжка. Так что они узнают, что вы вели за ними наблюдение.
Холмс улыбнулся.
- Нет, это была часть моего маскарада. Я знал, что опасно будет вести записи своих наблюдений. В записной книжке находились отрывки диалогов и куски из разных сцен для пьесы, и еще примечания относительно историй, прочитанных мной в газетах.
-Итак, то, что могло бы стать помехой ,вы превратили в доказательство своей «легенды».
- Именно так. Я запоминал имена и важные наблюдения и записывал их уже потом.
Шерлок Холмс открыл ящик бюро и вытащил оттуда несколько листов бумаги. На верхнем был лишь перечень имен. Он взял карандаш и добавил туда еще несколько фамилий.
- Вот имена людей, которые замешаны в этом деле.
Харгрив взял бумагу и прочел. Он покачал головой.
- Дело зашло дальше, чем мы думали. Чтобы искоренить это, может потребоваться расследование на государственном уровне, но продолжайте. Дайте мне все, что у вас есть.
Шерлок Холмс вернулся к первому дню своих тайных наблюдений, и по памяти подробно изложил относящиеся к делу факты, сообщая Харгриву имена и даты. Когда он не мог назвать имена, то давал подробные описания людей. Это заняло пару часов, и Харгрив исписал всю записную книжку, но был весьма доволен результатом.
- Что вы планируете делать дальше? – спросил Холмс.
- Я дам Кили всю информацию, но думаю, что он намерен на некоторое время свернуть эту работу. Они будут настороже. Раз все это укоренилось так глубоко , то, чтоб сломать всю эту порочную систему, могут потребоваться годы, может быть, даже десятилетия. Эта информация поможет нам убедить нужных людей, что расследование нужно начинать с самого верха. Благодарю вас за помощь, - сказал Харгрив, протягивая руку.
- Это был интересный опыт, - ответил Холмс, отвечая на его рукопожатие.
- Давайте поддерживать связь и когда вы вернетесь в Англию, - сказал Харигрив. – Может, когда-нибудь нам еще выдастся случай помочь друг другу.
- Согласен.
Харгрив ушел. Холмс докурил трубку и проспал несколько часов. Позже в его дверь постучали. Он тут же проснулся.
- Кто там?
- Прошу прощения, сэр, но у меня записка для вас, - ответил детский голос.
Записка была от Сазанофа. Во время снегопада между Нью-Йорком и Чикаго снегом завалило железнодорожные пути. Их отъезд задерживался. Холмс вернулся в постель. Перед тем, как он покинет Нью-Йорк, нужно сделать одну вещь, но если они уедут не сегодня, то никакой срочности нет. Самой насущной задачей было то, чем он займет себя до отъезда. Поэтому он лег спать. Проснулся около полудня, оделся и присоединился к остальной труппе в столовой. Потом вернулся в свою комнату и связал в узел «американскую одежду».
Он пошел в театр, вошел через служебный вход и прошел в костюмерную. Оставил узел там с запиской, в которой извинялся за то ужасное состояние , в котором были эти вещи. Когда он уже шел к выходу из театра, то за углом услышал голоса, которые заставили его остановиться. Первым из говоривших был мистер Палмер, директор театра. Вторым – капитан Бернард.
- Уилл Тэйлор? Нет, офицер, в театре никогда не было драматургов с таким именем, - говорил Палмер.
- Высокий, худощавый черноволосый парень.
- Таких авторов здесь нет.
- Дайте мне знать, если вы его увидите.
- А из-за чего его разыскивают?
- О, ничего такого, - смеясь, сказал капитан Бернард, стараясь несколько смягчить свой тон. – Прошлым вечером мы нашли его записную книжку и хотим вернуть ее ему.
Холмс ждал, пока Бернард не ушел, а Палмер перешел в другую часть здания, и тогда он пошел к служебному входу, а потом назад в отель. По дороге купил газет и вернулся в свой номер. Он зажег трубку и стал читать газеты.
В газетах были сообщения о снежном буране, который заблокировал движение нескольких поездов в Сьерра Неваде. К 18 марта он уже бушевал в Скалистых горах.21-го числа с разрушительной силой ворвался в Мичиган, Висконсин, Айову и Миссури, но особенно досталось Иллинойсу. 22 марта пурга достигла Нью-Йорка.
Однако, Холмса беспокоила не пурга, и не полицейский (или полицейские), которые могли охотиться на него. Это были бесплодные часы. Он был занят тайным наблюдением за салуном, чередуя это с участием в восьми спектаклях в неделю, и вот теперь у него вообще не было никаких дел, кроме того, что он был готов к отходу поезда. Он считал, что ходить по улицам было неразумно. Он избавился от одежды, которую носил, и у него был с собой гримировальный набор, но ему не хотелось без необходимости играть с этими людьми в кошки-мышки. Одна важная вещь, которую он извлек из своего расследования, заключалась в том, что трудно понять, кому можно доверять, особенно среди полиции.
Прошел день, затем следующий. Завывал ветер, падал снег. Холмс читал газеты, играл на скрипке и расхаживал по комнате, как тигр в клетке. В среду, когда он играл пьесу Паганини, в его дверь постучали. Он отложил скрипку в сторону, надеясь, что это известие о том, что они скоро уезжают. В дверях стоял Сазаноф. Шерлок Холмс пригласил его войти.
- А, слышал, что вы играете на скрипке. Это будто иной способ говорить, не так ли?
- В самом деле.
- Нам не хватало вас за обедом. Фактически, нам не хватало вас за целым рядом наших последних трапез. Однако, то что выделаете в свое свободное время – это ваше личное дело. Хотя во время последних нескольких спектаклей вы казались несколько рассеянным, не думаю, что это заметила публика. Вы будете рады услышать об известии, что пути расчистили от снега и утром мы выезжаем в Чикаго.