Оказывается, на тапочках у Холмса олени

Читала я когда-то фэнтазийный цикл Оксаны Панкеевой. Я как раз тогда открыла для себя этот жанр с волшебниками, драконами, рыцарями и принцессами. Тогда же ознакомилась с Игрой престолов и моей любимой Сагой о Шуте и Убийце.

У отечественных писателей этого жанра проявлялась большая склонность к юмору. И Панкеева как раз прекрасный представитель этого направления. Помню, что я ржала в голос, хотя надо сказать, что пошлости там было ничуть не меньше , чем этого самого юмора. Правда, прочла пару-тройку книг, а потом на мой взгляд в этом ее цикле появилось какое-то техногенное направление, некий большой брат, наблюдающий за всем откуда-то сверху. И я на это забила, я не самый большой поклонник фантастики.

Но я о чем. Вдруг вспомнила сейчас, что был там такой герой, собственно один из главных -король Шеллар. Подробностей сейчас уже не помню, но помню, что мне он нравился, не очень типичный король.А вспомнила я сейчас о нем потому, что как-то в сети наткнулась на иллюстрации к этой книге (у меня было другое издание) И кого-то они мне напомнили...

Перевела я этот опус. Что хочу сказать? Здесь, по-моему, явно пошли фантазии и это 17 июня в общем-то мало чем отличается от 6 января.

Стиль автора совершенно ужасен, просто сломала голову и язык и были там пара мест, которые просто пришлось оставить за кадром.

Рольф Босуэлл


Знаменательный июньский день

Вашего покорного слугу поставило в тупик довольно язвительное обращение Расселла Маклахлина к одному из основополагающих вопросов Шерлокианы – дате рождения Мастера. С одной стороны, этот новичок проявил себя, благодаря Холмсианским генеалогическим поездкам, результаты которых вошли в «Янки Коннектикута в поддержку сэра Артура» . С другой – он дважды показал себя ярым противником астрологии в своих книгах : «Говорит Нострадамус» (1941) и «Пророки и знамения» (1942)

И заверяю «Общество нищих-любителей» из Детройта , что астрология не берется в расчет ни в одном из этих исследований. Они ведутся строго по Канону.

Хорошо известный журналист и дуэлянт из «Джнерал Моторс-метрополис» указал, что камень в «великолепной изумрудной булавке для галстука» - это зодиакальный камень Мастера. Конечно же, никто не усомнится в этом аргументированном утверждении.

Маклахлин проконсультировался с Американской Национальной ассоциацией ювелиров относительно месяца, к которому имеет отношение данный зодиакальный камень. Ссылка на таблицы, разработанные организацией, приведенные в «Мировом альманахе» показала, что в прежние времена камнем мая считался агат, тогда как сейчас это изумруд. В старину камнем июня был изумруд, а сейчас его представляют жемчуг, лунный камень или александрит.
«Какой же системой руководствовалась королева?» - такой вопрос поставил шерлокианец из Детройта.

Очевидно, выбирая памятный подарок в благодарность за «небольшую услугу»,старая королева не обращалась за помощью к трансатлантическим резчикам бриллиантов. Высокопоставленная особа скорее обратилась к обычному справочнику, что, несомненно, находился в библиотеке Виндзорского замка. Такой книгой в те времена была «Книга дней» Чемберса. Вот что бы она сказала Ее Величеству относительно зодиакальных камней:

Январь ! Гранат
Февраль ! Аметист
Март ! Яшма
Апрель ! Алмаз
Май ! Агат или изумруд
Июнь ! Изумруд или агат
Июль ! Бирюза или оникс
Август ! Сердолик
Сентябрь ! Хризолит или сапфир
Октябрь ! Берилл
Ноябрь ! Топаз
Декабрь ! Рубин


Те, кто сопоставил бы этот викторианский список с таблицей ассоциации американских ювелиров, поняли бы, что это сравнение довольно поучительно, ибо там имеется несколько различий. Однако, как видно из вышеприведенного списка, он мало помог нам продвинуться в вопросе - в мае или июне родился Мастер.

Если бы мы посмотрели на это с пессимистической точки зрения доктора Джеймса Мортимера, то могли бы сказать, что «мы, кажется, вступили в область догадок». Но мы ответим на это так же, как Холмс, что «скорее, в область, где взвешиваются все возможности, с тем, чтобы выбрать из них наиболее правдоподобную». Королева, как хорошо было известно ее поданным, была приверженцем общепризнанных правил. В ее времена агат считался наиболее значимым в качестве зодиакального камня мая, тогда как изумруд занимал почетное место в июне.

Взвесив все это, становится очевидным, что Мастер родился в июне. Можем ли мы точно указать этот знаменательный июньский день? Ответ будет положительный.

Главным источником для этих хронологических изысканий является, как заметила Дороти Сэйерс, изучение недостоверного текста, касающегося Союза рыжих. Ее наблюдения по части ужасной каллиграфии Уотсона сослужили вашему покорному слуге отличную службу при написании статьи «Сарасате, Шерлок и Шоу».

В этой диссертации содержится вся кратко подытоженная суть обвинений против Босуэлла Холмса, так же, как и в более ранней статье этого автора «Уотсон, скрипку!»; и там говорится, что почерк Уотсона, в лучшем случае неразборчивый, даже для аптекарей, не в силах были разобрать самые проницательные наборщики. Более того указывалось, что ксенофонтствующий знахарь Холмса никогда не удосуживался обратить внимания на корректурную правку своего издателя.

Подобные уотсонизмы омрачали жизнь литературным исследователям из-за целого ряда утомительных описаний и ненужных присказок, которыми испещрены все Святые писания. Отсюда и необходимость пояснительных вставок, которые помогли бы согласовать происходящие в рассказах события с исторической хроникой.

Этим методом воспользовались, когда речь шла о дате «Союза рыжих». В более раннем нашем разъяснительном исследовании было продемонстрировано, что главная дата, на которую надо было обратить внимание, содержалась в рассказе Холмса, когда он говорил Уотсону, что заметка, которую принес владелец ссудной кассы, была из газеты «Морнинг Хроникл» от 27 апреля 1890 года. Ровно два месяца назад.» Ваш покорный слуга еще раньше заметил, что в дате неверна одна цифра, так как это число падает на воскресенье, а данная газета выходила ежедневно, кроме субботы. Методология показывает, что Уотсон скорее всего написал 17 апреля, а наборщик неверно разобрал написанное.
Точно через два месяца после того, как был опубликован этот номер лондонской либеральной прессы, где говорилось о странном завещании Езекии Хопкинса, Холмс и Уотсон поспешили в Сент-Джеймс-холл на скрипичный концерт Сарасате. Вот где система ориентиров для определения даты.

Заглянув в биографию иберийского виртуоза, я выяснил, что 17 июня 1890 года он действительно давал сольный концерт в Сент-Джеймс-Холле, в Лондоне. Дальше – больше, было установлено, что 9 октября 1890 года, когда согласно недостоверному отчету был распущен Союз рыжих, Сарасате выступал с концертами в родной Испании.
Как тогда объяснить первое предложение хроники этого дела Холмса? Оно начинается так:

«Осенью прошлого года я зашел к моему другу, мистеру Шерлоку Холмсу…»


Призываю «Нерегулярные части» не обращать внимание на наш собственный неверный анализ, сделанный несколько ранее. Можете смеяться над своим речистым комментатором. Он совершил кардинальную ошибку, поспешив сделать выводы, и молит вас о прощении.

Благодаря резкому высказыванию мистера Маклахлина, теперь все ясно. Обратимся к еще одному рассказу, пятому после описания фактов ареста «Джона Клея, убийцы, вора, взломщика и мошенника». Там, в «Голубом карбункуле» вы прочтете в первом же предложении:

«На третий день Рождества зашел я к Шерлоку Холмсу, чтобы поздравить его с праздником.»

Итак, перед нами параллельная аналогия. Можно предположить, что в первом предложении «Союза рыжих» значилось:

«В прошлом году я зашел к моему другу, мистеру Шерлоку Холмсу, в день его рождения…»

Среди всех произведений Священных писаний лишь два эти рассказа начинаются в таком праздничном тоне. Конечно, нам следует оправдаться за то, что прочли начало «Союза Рыжих» в таком исправленном виде. Но будет не слишком большой дерзостью предположить, что близорукий печатник вкупе с равнодушным и безразличным корректором увековечили вопиющую ошибку, которая послужила причиной бесконечного потока тенденциозных гипотез об отправной точке всех Шерлокианских хронологий.

Когда вы отбросите невозможное, то, что останется, как бы ни было оно невероятно, и будет правдой.

Итак, Шерлок Холмс родился в субботу,17 июня 1854 года. И это особенно пристало этому заблудшему бостонцу, ибо 17 июня - это День памяти битвы при Банкер-Хилл. И это указывает на англо-американское происхождение Холмса.
Пусть другой старый боец «Нерегулярных частей» со всей лестрейдовской энергией возьмется за раскрытие тайны места рождения Шерлока.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Значит, скажу еще, что в восторг от этой теории я сама не пришла. Ну, допустим, что это все было 17 июня. Но почему это должен быть день рождения? Потому что на концерт пошли? Тоже вроде не редкость.
А что мне нравится еще меньше , так это намеки на американское происхождение. Хотя знаю, что были такие исследования.

Тем не менее, считаю, что чтобы составить собственное мнение надо изучить все, что имеется на эту тему. Но теория, что изумруд указывает на июнь мне нравится)

Немного юмора с утра пораньше

Уотсон и Лестрейд узнают ужасную правду

Неуловимая Джозефина, добро пожаловать!



Пожалуйста, осматривайтесь и располагайтесь поудобнее

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

День был просто жуткий. Я почти ничего не ела.

Скользила весь день от одной неприятности к другой. И было впечатление, что что-то меня вело этим путем. Правда, периодически в этот процесс неудач вклинивались какие-то посторонние очень хорошие добрые люди. Водитель такси - любитель классической музыки, девочка на автобусной остановке - подошла и начала мне вдруг рассказывать про своих подруг - я , правда, грешным делом, подумала, что она не в адеквате, но она так искренне все это мне рассказывала, как будто мы давно знакомы. Кстати, последнее время со мной стали часто происходить подобные случаи.

Ну и зато потом вдруг посреди всего этого бардачного дня пришло сообщение, что мне таки пришла посылка от лондонского сообщества ШХ. Я не ждала, и даже уже простилась и с посылкой и с деньгами)) Вот англичане... втихую послали , хоть бы написали. Правда американские шерлокианцы тоже все это делают молча, но они хоть пишут, что заказ поступил, а те вообще ничего. В общем эта была приятная неожиданность, тем более, что день такой...

Зато переводы, конечно, отдыхали) Жду выходных как никогда , после такого дня вообще нужен отпуск.

А сейчас немного нашего советского Холмса.

Говорят, что выпустили вот такие памятные купюры



Красотища)


А еще на тумблере наткнулась на известный всем кадр



А ниже подпись "Стоять так близко в России незаконно"))

Буква Джулс, Маятник Ларо, добро пожаловать!



Проходите и угощайтесь) Буду рада общению

Не хочу повторяться, но все же отмечу себе для памяти, что редко какую главу переводила с таким вдохновением. Словно под допингом была, и она, глава эта, меня не отпустила, пока я ее вчера около часа ночи не закончила. Я , наивная, думала, что сейчас быстро отредактирую и выложу, но потом все же сдалась и правильно сделала. Сегодня над этим редактированием пришлось изрядно попотеть, много было ляпов и таких оборотов, что либо надо пороть отсебятину, либо писать корявый дословный перевод. Но я старалась)

Очень понравился разговор Шерлока и Майкрофта. Чем-то напомнил "Детство Шерлока Холмса". Все же вся эпопея про Холмса - это одна большая вселенная, кто бы не писал ее составные части. И это здорово.

Глава 9

Средство к достижению цели.

- И что все это значит, Шерлок?
Неизменно критически настроенный брат Майкрофт, который всегда был готов осудить и не спешил прощать, был весьма утомителен и в лучшие времена. Нынче же утром он был совершенно невыносим.
Благодаря нескольким часам сна и недовольству, что я чувствовал в отношении этого дела вообще и тех обстоятельств, в которых оказался, в частности, я был не слишком расположен идти на поводу у его воинственного настроя. Если события предыдущего дня чему-то меня и научили, то как раз осознанию того, что слишком многие практически играют моей жизнью в бадминтон, перебрасывая ее от одного к другому. Лестрейд и Грегсон, сражающиеся друг с другом за право пользоваться моими мозгами, как псы, не поделившие кость; кузен Майлс, балансирующий на грани скандала, готовый того и гляди хватить лишнего и, кажется, ошибочно считающий, что я в качестве его ученика могу подменить его, когда он будет занят чем-то другим; и Майкрофт, использующий мои таланты так, как считал нужным, не для расследования случаев, которые были интересны мне, а в своих собственных интересах.
Однако, никто из этих конфликтующих сторон еще не знал, что в то самое утро я задумал устроить маленький мятеж против этой тирании. Я решил, что буду поступать по своему и больше не позволю распоряжаться собой братьям, кузенам и инспекторам полиции, которые считали, что они все знают лучше меня. Я мог выслушать тираду Майкрофта с тем чувством тайного удовлетворения, которое появляется, когда тебе известно больше тех, кто, якобы, лучше проинформирован, и благодаря этому держал себя в руках. Через несколько часов мне удастся, наконец, сделать первый шаг вперед в отношении Риколетти – благодаря небольшой помощи от одного из друзей Майлса.

* * *

Было уже почти три часа ночи, когда я поднимался по ступенькам, ведущим в жилище моего кузена. Его лакей, восхитительный Элджернон, все еще бодрствовал и был все так же почтителен и заботлив. Он ни слова не сказал о том, который был час и что из-за меня он лишен ночного сна, а только спросил, не хочу ли я немного перекусить. Поблагодарив его, я отказался. Что мне действительно было необходимо, так это ванна. Я чувствовал, как будто какой-то неприятный осадок от этого вечера остался на моей коже, так же, как аромат Ветивер на моей одежде. В конечном счете, из уважения к другим обитателям этого дома в столь поздний час, я решил удовольствоваться умывальником – предвидя это, Элджернон принес несколько кувшинов с теплой водой – и пошел спать.
К десяти часам утра Майлс еще не появился. Я спросил у его лакея, является ли это нормой; в ответ меня заверили, что часто мой кузен уходит в пятницу вечером и не возвращается до вторника. Я не стал продолжать расспросы, хотя вполне естественно было поинтересоваться, чем он таким занимался, что удерживало его вдали от дома столько времени. Исходя из того, что я уже узнал о нем, я мог представить себе для этого достаточное количество причин.
Не то, чтобы я сильно беспокоился за благополучие Майлса, у меня были и свои заботы, а именно послание от Майкрофта, где он требовал, чтобы я встретился с ним на Пэлл-Мэлл. Видимо, он ждал от меня отчета о моих достижениях. Я также подозревал, что его вряд ли обрадует, что имя его младшего брата попало в утренние газеты.
Лэнгдейл Пайк потрудился на славу, он написал подробный отчет про вчерашний бал, включающий имена гостей и все мало-мальски примечательные события, которые он счел важными. Я нахмурился, увидев, как он описал меня как «новое дополнение к семье Холмсов, который стремится пойти по стопам своего знаменитого кузена» и гадал, впустят ли меня когда-нибудь вновь в цивилизованное общество.
Несмотря на срочность, о которой говорилось в телеграмме Майкрофта – он отличается этой счастливой способностью передавать настроение посредством тщательно подобранных слов, которая соединяет в себе краткость со строгостью – я заставил его подождать, пока я позавтракаю и прочту о том, как развиваются события в деле «Жуликов с Пиккадилли», как назвали кражу в Королевской Академии. Ну, слава богу, там не было никакого упоминания о бесчестных акробатах, несомненно к явному облегчению среди высших эшелонов власти Скотланд Ярда.
Была процитирована точка зрения инспектора Грегсона, что это была «работа профессиональных похитителей бриллиантов» и было объявлено, что он намерен произвести арест в самом ближайшем будущем. Инспектору Лестрейду, разыскивающему по моему совету предприимчивого грабителя-одиночку, очевидно, нечего было добавить, и о нем говорилось в самом конце репортажа, где журналист написал, что его роль «помочь в этом расследовании инспектору Грегсону». Я улыбнулся, представив реакцию Лестрейда, когда он прочтет эту фразу.
Фактически, утро, кажется, быстро шло своим ходом, который я не старался замедлить какими-то искусственными средствами. Определенно, в накрахмаленном белье и дорогой одежде есть нечто такое, что требует тщательного и уважительного отношения. Не как попало надеть на себя этот изысканный костюм – нужно время, чтобы оценить, каково это, когда тебя одевает Элджернон, который и без моей просьбы понял, что мне нужна его помощь. Когда все было сделано, когда накрахмаленный воротничок туго обхватывал мою шею, заставляя меня вытягивать ее и тем делаться еще выше, когда с моего сюртука смахнули последнюю пылинку, а на галстуке были разглажены все морщинки, только тогда я пристально изучил в зеркале свое отражение и остался вполне доволен увиденным.
Щеголь в зеркале имел не такой потрепанный вид, как хорошо знакомый мне образованный молодой джентльмен. Я вступил, наконец, в пору зрелости, хоть и произошло это лишь благодаря этому изысканному костюму , и кто-то мог бы сказать, что это лишь кажущаяся видимость.
Если это правда, что одежда делает человека, то в тот день я вышел из апартаментов Майлса, каким-то чудом преображенный в элегантного денди. Эффект же, произведенный им на окружающих, был совершенно ошеломляющим. Джентльмены кивали, женщины восхищались, лакеи кланялись. Подобные ощущения были незабываемы, и если я и проявил когда-то впоследствии каплю самолюбия, то она заключалась в культивировании определенной строгости и респектабельности костюма, которых я старался придерживаться даже при самых нелегких обстоятельствах.
Уже за одно это я был обязан Майлсу.
Но выходя в то утро из дома, я и не подозревал, что судьба вмешается в ход дальнейших событий, приняв облик встревоженного, измученного малого, который со всего маху налетел на меня, едва не сбив с ног.
Я узнал в нем приятеля Майлса, с которым познакомился накануне вечером, на балу. Те же беды, из-за которых он разыскал там моего кузена, вновь привели к его порогу лейтенанта Теодора Фэйрфакса. Взгляд его воспаленных глаз с набрякшими веками казался еще более обезумевшим, а его внешний облик никак не соответствовал стандартам офицера королевского флота.
Мы обменялись рукопожатием, но по его взгляду, прикованному к двери у меня за спиной, из-за которой я только что появился, было очевидно, что ему нужен совсем не гость, а хозяин этого дома. Тут мне подумалось, что наши интересы не так уж и разнятся. Человек, с которого требуют выкуп за какой-то проступок, совершенный им в юности, и шантажист, о деяниях которого я размышлял, вращались в одних и тех же кругах, и мне казалось, что это не простое совпадение. Майлс сказал, что лучшее, что можно сделать, это откупиться. Но я отнюдь не был с этим согласен. И тут сама собой появилась другая идея. Если б я смог склонить Фэйрфакса к своему мнению, то с царством террора Риколетти – если шантажистом в самом деле был он - можно будет покончить одним ударом.
- Я не видел Майлса этим утром, - сказал я в ответ на его вопрос. – Я не знаю, где он.
- Я знаю, что он вернется, - пробормотал он. – Спасибо, мистер Холмс. Я буду его ждать.
И он бы ушел, но мои слова заставили его обернуться.
- Что вы будете делать, если он не сможет достать деньги?
Он пораженно смотрел на меня, вытаращив от испуга глаза.
- Майлс рассказал вам?
- Совсем немного, мистер Фэйрфакс. Признаться, я очень мало знаю об этом деле.
- Но у него уже есть деньги? Ради Бога, скажите, что он их достал!
- Мне кажется, что не важно, достал он их или нет. Вы не должны потворствовать шантажисту.
Он начал смеяться, сперва просто нервно, затем громче, это были уже почти истерические рыдания, из-за которых шарахнулась в сторону лошадь, запряженная в экипаж, а в окнах домов появилась прислуга, и все уставились на нас, желая понять, что происходит. Я схватил Фэйрфакса за плечо и стал трясти его, чтоб привести в чувство.
- Я не могу, - сказал бедный малый, закрывая лицо руками. – Если когда-нибудь станет известно, что я сделал, я погиб.
- Ваше доброе имя – это ничто , если все оставшиеся вам годы вы будете во власти этого человека.
Его и без того уже несчастное лицо залила краска смущения.
- Не понимаю, что вы хотите сказать, мистер Холмс. Он требует заплатить ему тысячу фунтов и на этом с делом будет покончено.
Я покачал головой.
- Шантажист обладает алчной натурой. Редко когда все ограничивается одним платежом.
Фэйрфакс побледнел.
- Безопаснее всего было бы разоблачить этого человека, - произнес я. – Только тогда вы сможете освободиться от его власти.
- Вы не знаете, о чем просите, - сказал он, нервно сглотнув. – Что он…
- Это всего лишь предположение. – Пора было раскрыть свои карты. – Человек, о котором мы говорим, это ведь Риколетти, не так ли?
Он отшатнулся, наткнувшись на перила ,и едва не сломал стебли лобелии, растущей в цветочном горшке у входа.
- Почему вы так говорите? Неужели моя вина столь очевидна? Господи, если Хелена – эта милая, славная девушка - когда-нибудь узнает о моем позоре… Мистер Холмс, я скорее вырву сердце из своей груди, чем доставлю минуту горя этому добрейшему созданию.
- Тогда положите конец этим мучениям, пока вы еще можете сделать это.
- Конец… - пробормотал он. Его взгляд был теперь устремлен куда-то в дальний конец улицы, и теперь огонь возбуждения, горевший в его глазах, сменился каким-то отсутствующим выражением. – Я подумал об этом. Теперь я вижу, что должен поступить так, как вы сказали.
- Я могу вам помочь, если вы доверитесь мне.
- Доверюсь вам? – Он вяло перевел взгляд на меня. – Мистер Холмс, я ведь даже не знаю вас, однако, вам, кажется, известны самые сокровенные тайны моей души, все это как то слишком поспешно.
- Что бы вы не совершили, это ничто в сравнении с низостью этого человека, - продолжал я. – Вас не осудят, мистер Фэйрфакс, вам будут аплодировать.
- Что же вы предлагаете? Идти в полицию?
Это был явно не лучший вариант. Я прекрасно понимал, что для борьбы с Риколетти мне неспроста не советовали выбирать законные пути. У него были могущественные покровители, и доказать его вину будет трудно, если только у Фэйрфакса не было требования денег, собственноручно написанного этим дьяволом. В противном случае, его заявление о подобном требовании не будет иметь никакой силы.
Я считал, что нужно было застать шантажиста на месте преступления. Мне нужно оказаться рядом в тот момент, когда ему бут передавать деньги. Заявление скомпрометированного безрассудного молодого человека - это одно; а показания независимого, уважаемого свидетеля – совсем другое. С моей помощью и поддержкой Фэйрфакс мог бы разоблачить Риколетти, не боясь стать посмешищем. Тогда и другие подняли бы голос против него, и его влиянию на впечатлительных и уязвимых людей пришел бы конец. Когда перед Риколетти закроются двери цивилизованного общества, его карьере придет конец.
Я, правда бы, предпочел увидеть его за решеткой за все его преступления, но меня предупреждали, что надо действовать более тонко. Возможно, и не он нажал на курок пистолета, оборвавшего жизнь молодого Бассетта, но он в некотором роде сам вложил ему в руки патроны. Подобную вину невозможно будет доказать, и он ответит за нее уже перед судом, который выше земного. И я пока должен удовольствоваться его разоблачением и опалой. В конце концов, мне нужно лишь выжидать. Я был уверен, что когда Риколетти будет лишен своего привилегированного положения и богатства , его преступные наклонности очень скоро заставят его обратить взор на другие незаконные средства обогащения. И когда это произойдет, я буду наготове.
Заверив Фэйрфакса, что то, что я предложил, лишь в его интересах, я договорился с ним, что мы встретимся в его клубе, как только я переговорю с Майкрофтом. Я был удовлетворен своей работой – еще несколько дней и с этим мерзким делом будет покончено. Риколетти потерпит крах, а я смогу вернуться на Монтегю-стрит, подальше от всех братьев и кузенов, назад к моим книгам и к своим собственным исследованиям. Фэйрфакс также, казалось, обрел душевное равновесие и когда мы расставались, он был спокойнее, уже не так был похож на того отчаявшегося человека, каким я его встретил , и был настроен более решительно.
Я взял кэб и отправился на Пэлл-Мэлл, находясь уже в гораздо более выгодном положении для того, что предстать перед моим властным братцем.
Адрес, который он указал в своем послании, видимо, принадлежал месту расположения его новой забавы, а именно, клуба для самых необщительных джентльменов Лондона. Сама эта идея казалась мне совершенно нелогичной. Если человек склонен к мизантропии, то с какой стати он должен испытывать потребность в клубе, где окажется лицом к лицу со всем тем, что ему столь ненавистно? Но Майкрофт, имея большой опыт в таких вещах, был уверен, что его «детище» будет популярным, что казалось мне парадоксом, так как даже самый толстокожий мизантроп, не питающий естественной ненависти к комфорту клубной жизни, заартачится при виде толпы своих собратьев, какими бы схожими не были их наклонности.
Как обычно, оказалось, что мой старший брат был не так глуп. Достаточное количество джентльменов сделали предварительные взносы, и это дало возможность выбрать помещение для клуба в одном из самых величественных зданий на Пэлл-Мэлл, с декорированным фронтоном, балконом в бельэтаже и вычурной классической роскошью коринфских полуколонн. Здание это недавно освободил другой клуб, члены которого приняли решение переехать за угол, на относительно более спокойную Сент-Джеймс-стрит. В здании уже шли соответствующие преобразования, и если Майкрофт добьется своего, то стук молотков плотников и болтовня рабочих будут последними громкими звуками, которые можно будет услышать в этих стенах.
Я нашел его в единственной обитаемой комнате, с большим полукруглым окном, выходящим на Пэлл-Мэлл, более половины, которой была занята зачехленной мебелью. Для него там были поставлены стол и кресло, стол был весь покрыт какими-то архитектурными планами, а в кресле собственно и располагалась фигура моего брата, день ото дня все более тучная. Он был не в лучшем из настроений, частично из-за того, как он сам сказал мне, что строители вечно переносят сроки окончательного завершения ремонта, но , в основном, потому, что прочел отчет Пайка о моих последних похождениях, и именно поэтому он презрительно швырнул газету на стол и смерил меня высокомерным взглядом.
- Ну? Я жду ответа, Шерлок.
Я достал сигарету и закурил и лишь потом соизволил ответить.
- Ты всегда веришь всему, что читаешь в прессе?
- Нет, сэр, не всему, но когда в деле замешан Майлс, от него можно всего ожидать, включая…
Он не смог найти подходящих слов, чтоб закончить эту фразу. И побагровевший и прямо таки кипящий от негодования, брат мой с усилием встал со своего кресла и подошел ко мне.
Когда Майкрофт дает себе труд оказаться на высоте положения, он всего лишь на дюйм выше меня, но это рост человека, имеющего обыкновение запугивать окружающих. Смею заметить, что на простых смертных это срабатывает, но те дни , когда Майкрофт одной силой своей личности мог навязывать мне свою волю, давно миновали. Я оставался совершенно невозмутимым, многолетний опыт показал, что такой образ действий наиболее успешен уже потому, что неизбежно приводит его в ярость.
- Я прошу у тебя объяснений, - настаивал он, видя, что его методы на меня не действуют.
- Нет, Майкрофт, ты требуешь, а это совсем другое дело. Я никогда не отвечаю на требования, пора бы тебе уже это запомнить.
- Значит, ты был на этом балу, - сказал Майкрофт, его брови подергивались от искреннего негодования. – Твое нежелание отвечать говорит само за себя.
Я спокойно посмотрел на него, решив , что буду держать себя в руках.
- Раз ты пришел к такому выводу, то да, я был там.
- С Майлсом?
- Он смог устроить, чтоб меня туда пригласили. Вряд ли я мог пойти туда без него.
- Черт возьми, Шерлок! Когда я дал тебе это поручение, то никак не ожидал подобного поведения.
- Что ты подразумеваешь под «поведением»? Ты имеешь в виду общение с другими людьми?
- Ты, кажется, позволил себе нечто гораздо большее, чем «общение». «Стремится пойти по стопам своего знаменитого кузена» - так сказано в газете – вот о чем я говорю, сэр. Здесь также упомянуто о твоем , весьма близком общении с некими дамами.
Его обвинительный тон, полный нездорового любопытства, вызвал у меня острое желание расхохотаться.
- Я не стал бы это так называть. Я говорил с двумя женщинами: леди Агнес Маркхэм…
- А, да, весьма уважаемая леди, - сказал Майкрофт , одобрительно кивая. – Что ж, это не так плохо, как я опасался. Я немного знал старого Маркхэма. Ему рано пришлось закончить свою дипломатическую карьеру , и впоследствии он ушел на покой и посещал свой клуб. А та другая женщина?
- Мадам де Монт Сен-Жан. Она друг Майлса.
- «Друг»? - Он с подозрением сморщил нос. – Это меня не удивляет. Майлсу всегда отлично удавалось заводить себе «друзей».
- Я вполне могу понять, почему. В ней очень много душевной теплоты.
Я сказал об этом довольно беспечным тоном, но на моего брата он впечатление не произвел. У него было просто каменное выражение лица, он был непримирим.
- Я рад, что ты находишь это забавным, Шерлок. Боюсь, что я ошибался, доверившись тебе. Я вообразил, что ты способен выйти из этой авантюры незапятнанным. В будущем ты должен держаться подальше от друзей Майлса, кем бы они не были.
- Я нахожу твой намек на то, что я не знаю, как себя вести, довольно оскорбительным.
- Я ни на что не намекаю, - отрывисто сказал он. – Брат, я говорю это прямо. При всем твоем уме ты неопытен, просто невинный агнец среди волков. И ты, кажется, не понимаешь, что тебя не защищает богатство, чтоб ты мог рисковать быть замешанным в скандал и надеяться избежать всяческих последствий этого. Вместо того, чтобы развлекаться с друзьями Майлса, ты бы лучше вспомнил, зачем ты туда явился. Действовать, Шерлок, действовать! И не связываться с женщинами.
- Я ни с кем не «связывался», выражаясь твоим языком, - возразил я.- Что касается твоего беспокойства о моей репутации, Майкрофт, то ты забываешь, что ты был только рад, что моим наставником будет наш погрязший во грехе кузен.
- У нас не было иного пути. При всех его пороках, никто не знает мира, в котором вращается Риколетти лучше Майлса. – Брат взглянул на меня, окинув взором мою одежду. – Ты, кстати, выглядишь очень хорошо. Сколько это будет мне стоить?
Я вскипел.
-Ничего. Майлс все оплатил.
- Майлс из принципа никогда ни за что не платит. Можешь быть уверен, что счет от твоего портного ляжет мне на стол.
- Если так будет, то перешли его мне.
- А как ты его оплатишь? Прекрасными словами и обещаниями? Нет, Шерлок, я ведь не критикую сейчас твое финансовое положение. И я не возражаю против таких расходов. Я просто сказал, как обстоят дела. Не сомневаюсь, что ты многое понял и сам. Какого ты мнения о Майлсе?
- Он высокомерный, тщеславный, пустоголовый, напыщенный болван.
Майкрофт вздохнул, как мне показалось, с облегчением.
- По крайней мере, в этом отношении ты сохраняешь здравый смысл.
- Он говорит тоже самое о тебе.
- Вот как? Что именно он говорит?
Майлс сказал немало добрых слов, и не всеми из их числа я готов был поделиться с Майкрофтом. Некоторые из них, несомненно, были правдивы – слова Майлса о том, что мой брат «первостатейный архи-манипулятор» были до боли близки к истине. Но меня поразила настороженность, которую я увидел в глазах брата, словно бы он опасался того, что мог по секрету сообщить мне Майлс. Застигнуть его врасплох было такой редкостью, что я решил этим воспользоваться.
- Почему он так не любит тебя? – спросил я.
Майкрофт отвернулся и неуклюже двинулся к своему креслу, но я успел заметить, то его полные щеки побледнели.
- Он так сказал тебе? – спросил он, изображая полное безразличие к предмету нашего разговора.
- Нет. Но это же очевидно, что между вами есть какая-то вражда. В чем причина?
Он задумался, и за время этой минутной паузы я понял, что, что бы я не услышал сейчас, это едва ли будет правдой.
- Просто разные интересы, ничего больше, - сказал он, и чтоб отвлечься, взял понюшку табаку. – Мы вместе учились в школе, потом в Оксфорде. Несмотря на это, у нас было мало общего. Он избрал свой путь, я пошел своим. – Майкрофт устремил на меня пристальный взгляд. – Шерлок, если я удовлетворил твое жгучее любопытство, то не считаешь ли ты, что нам пора перейти к более неотложному вопросу о Риколетти? Полагаю, что на балу ты не настолько был занят развлечениями , чтобы забыть о причине своего присутствия там? Чего ты добился? Премьер- министр не отличается терпением и будет ждать отчета.
- Я добился кое-каких успехов.
Если б в то утро Майкрофт не был так агрессивно настроен, то , возможно, я решил бы рассказать ему о своих планах.
- И я не всю ночь посвятил бесцельным забавам. Я познакомился с этим человеком.
- И?
- Он читал по моей ладони. Кажется, он считает, что я нахожусь под влиянием сильных семейных связей.- Я позволил себе задержаться на этой мысли. – По ходу дела не произошло ничего необычного – о, кроме разве что его предсказания, что я умру молодым, утону.
Майрофт выпрямился в своем кресле, он был сейчас сама серьезность.
- Он так сказал тебе?
Я посмотрел на него с добродушным снисхождением.
- Да бог с ним, Майкрофт. Он же шарлатан. Ему надо было что-то сказать. Ведь ты же не веришь в такую ерунду?
- Я действительно отношусь к разговору о смерти очень серьезно, - сказал он. – Ты забываешь, что он сказал леди Энстед, что она не доживет до свадьбы.
- Леди Энстед, по твоим словам, была стара. Ее смерть не стала неожиданностью.
- Старость это одно, а утонуть человек может когда угодно. Он сказал, когда произойдет твоя «гибель»?
- Он не уточнил.
- И он сказал это при свидетелях?
- Да.
Майкрофт закачал головой и забормотал что-то.
- В чем дело? – спросил я, изумленный такой его реакцией.
- Не дай Бог, если я подверг своего брата такой опасности, но теперь я вижу, как глуп я был, предложив тебе взяться за это дело. Ты должен бросить его, Шерлок. Я настаиваю на этом.
Если какие-то слова и могли упрочить мою решимость, то они были только что произнесены.
- Нет, - сказал я. – Без достаточного на то основания я не отступлюсь.
Второй раз за этот день – и, возможно, за этот год – Майкрофт сделал величайшее усилие, чтобы подняться с места.
- Ты не откажешь мне сейчас в этой просьбе , брат.
- Тогда скажи мне, почему. Ведь не потому же, что хиромант сказал, что однажды я умру?
- Нет, потому что он предсказал, что ты умрешь. Даже худший из шарлатанов представляет публике какое-то доказательство, подразумевающее, что его предсказания сбываются. Он говорил о твоей смерти; теперь он должен стоять на своем. Шерлок, я боюсь того, что Риколетти , возможно, выбрал тебя для убийства!