Выкладываю сейчас ссылку на клипы, удаленные с ю-туба. Подозреваю, что их автор Rebecca Wilde . Один из них "Come dance with Jeremy Brett" точно принадлежит ей.
Этот клип видела когда-то давно, примерно в то же время, что и остальные. Потом совсем о нем забыла. И как-то на фейсбуке кто-то дал ссылку на китайский видеохостинг, где и был выложен клип. Откуда я его и утащила. Нашла там еще немало интересного, в том числе клипы небезызвестной миссис Хадсон, которые почему-то не попали на ю-туб.

С остальными клипами вообще вышло интересно. Я, видимо скачивала их, правда, совсем этого не помню. Потом переустанавливала Windows и не сохранила свои загрузки. Но оказалось, что записала на один диск. Нашла его и страшно удивилась, совершенно такого не помню))

Come dance with Jeremy Brett



Into the black clouds
Помню, что в описании клипа было написано, что автор пытался представить, каким казалось все Холмсу во время его мрачных натроений



Jeremy Brett Gale Hunnikutt - I dream away



My name is Sherlock Holmes

Один из первых буржуйских клипов, которые я посмотрела. Мне кается, что он тоже принадлежал Ребекке.



I dreamt I went to manderley

Клип по "Ребекке".Думаю, что его тоже делала Ребекка))




my.mail.ru/mail/sekacheva.2015/video/_myvideo/7...

- Где Холмс?
- Я-я…
- Говорите, Фентон, или я убью вас!
- Н-нет! Те пещеры, он в самой большой, - выдохнул он.
У меня перехватило дыхание, сердце так и упало.
- Но… ведь прилив!
- Это был идея Джефферсона! – проблеял он.
У меня оставалось полчаса до той минуты, пока прилив достигнет своего апогея.

Я остановился у входа в пещеру, изо всех сил стараясь избавиться от этого парализующего страха перед водной стихией, который грозил вновь сделать меня трусом, и смотрел на пребывающую воду, которая уже заполняла проход.
Затем набрал в легкие побольше воздуха и бросился в поток воды.
Признаюсь, я запаниковал, боясь , что упаду и меня унесет приливом, но стиснув зубы, стал двигаться внутрь пещеры.
Неожиданно я услышал всплеск и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть темные волосы, скрывшиеся под водой, которая теперь уже достигла уровня груди. Я нырнул и подхватил его, приподняв его голову над поверхностью воды, которая бушевала вокруг нас.
Глаза Холмса широко распахнулись, я только сейчас увидел, что во рту у него кляп, но освобождать его от него и от пут не было времени, прилив катил на нас свои воды. Я перебросил своего друга через плечо и, шатаясь, побрел обратно через несущийся мне навстречу поток воды. Наконец, упав на твердую землю, я трясущимися руками развязал Холмса и вытащил ужасный кляп.
- В-вы п-прошли сквозь этот п-поток, - изумленно прошептал он, дрожа у меня в руках.
Не знаю, кто из нас дрожал сильнее.

Кажется, наконец, удалось хоть куда-то пристроить удаленные отвсюду видео. Это первая проба пера. Если все получится, выложу свои сохраненные из разных мест сокровища.
Начну с нашей миссис Хадсон. Юмористическое новогоднее видео. Мелькало одно время, а потом его удалили

Вся правда о миссис Хадсон

В критическую минуту

Перевод фанфика KCS из сборника "Пустяки".
В начале она пишет, что это ее первая попытка написать рассказ от лица Лестрейда на раннем этапе канона. Сам сборник относится к 2011 г. и она говорит, что уже три недели не писала более или менее длинных фиков . Еще говорит, что это, возможно, будущая сцена из "Соглашений и разногласий" (второй части Дневников ШХ), развязка самого обычного дела, показанная глазами Лестрейда. И она не уверена в названии. Так что она все-таки хотела продолжать Дневники, но увы! Засосал реал и Стар Трек))


(глазами инспектора Лестрейда)

У меня в голове не укладывается, как то, что начиналось, как обычное (до смешного простое) задержание, в конце концов, оказалось опаснейшим предприятием.
Припертый к стене, этот человек сразу же счел разумным бросить оружие, особенно после того как я весьма своевременно прострелил его руку , чтобы не дать ему вышибить мозги мистера Шерлока Холмса, общепризанного единственного детектива- консультанта, также известного как невыносимый эгоист и выскочка. И что характерно, ему кажется даже в голову не пришло, что из-за того, что он безрассудно бросился за Мерридью, его мозги могли разлететься по этой чертовой комнате.
Ну, по крайней мере, у доктора хватило такта поблагодарить меня за спасение жизни этого молодого идиота. Я заметил, что Уотсон никогда не извиняется за странные манеры своего компаньона, а вернее за отсутствие таковых - либо он не обращает на все это никакого внимания (в чем я сомневаюсь), либо он (уж не знаю почему) искренне предан своему другу – он просто перекидывает мостик через бездну, что зияет между простыми смертными и мистером Холмсом в ту минуту, когда тот поглощен какой-нибудь загадкой, и ничто другое для него в этот момент не существует.
Мало того, что у него терпение святого - ни один из нас далеко не убежден, что он вообще человек, ибо любой нормальный здравомыслящий человек давно уже убил бы мистера Холмса во сне (или что он там еще делает ночью) – доктор к тому же врач до самой глубины своей сострадательной души. И поэтому, покончив со мной, он вытащил из находящегося в комнате буфета чистое полотно и, подойдя к негодяю, которого я подстрелил, опустился на колени и занялся его раной в предплечье. Мистер Холмс начал что-то монотонно бубнить мне на ухо о дедукции, логических выводах, выдвижении обвинения, и «вы слышите меня, инспектор? Мне кажется, что…» и т.д. и т.п.
У него за спиной сверкнуло лезвие.
И не успел я даже крикнуть, как Мерридью и доктор были уже на ногах, и этот негодяй приставил нож к горлу доктора. Его раненая рука была скручена у него за спиной и, видимо, поэтому в его лице не было ни кровинки, но, бросив взгляд на мистера Холмса, можно было подумать, что он тоже был кем-то скручен, ибо он был белее крахмального воротничка своей рубашки.
- Он был у него в рукаве, - пробормотал доктор, бросая на Холмса виноватый взгляд, что показалось мне просто смешным при данных обстоятельствах; простой обыватель и врач совершенно не обязан быть готов к любым неожиданностям, которые можно ожидать от таких мерзавцев, как Мерридью. Нож был угрожающе близок к сонной артерии доктора; он замолчал и просто наблюдал за происходящим, соблюдая ужасающее спокойствие – никогда бы не подумал, что кто-нибудь может быть столь спокоен с лезвием ножа в дюйме от своего горла.
Так как у этого бесстрастного любителя отчего-то перехватило горло, мне в голову внезапно пришла мысль урезонить нашего сумасшедшего отщепенца.
- Не валяйте дурака, Мерридью, - предостерег я. – Слышите эту суматоху снаружи. Ваша охрана уже готова препроводить вас по месту назначения. Не стоит заходить слишком далеко.
- Это мы еще посмотрим, инспектор! – прохрипел он, еще сильнее скрутив руку доктора и отступая к двери.
К чести его, надо сказать, что доктор не произнес ни звука, хотя его лицо было даже уже не белого, а пепельного цвета, и глаза его на мгновение закрылись.
- Если у вас есть какой-нибудь план, то вам стоит только сказать, - вполголоса сказал я мистеру Холмсу.
Помрачневший взгляд его широко открытых серых глаз( никогда раньше я не видел в них такого выражения) был прикован к лицу доктора, и они смотрели друга на друга, не отрываясь, будто бы под воздействием какого-то магнетизма.
- Мистер Холмс?
Он проглотил комок в горле и открыл было рот, но, видимо, к числу тех качеств, которыми был в избытке наделен доктор, была и способность читать мысли нашего общего знакомого; ибо я никогда раньше не встречал у него такого взгляда.
Уотсон воскликнул: - Не смейте! – но лезвие ножа не дало ему договорить, и он закашлялся. К моему облегчению Мерридью только надрезал кожу, но видимо от столь сильного нажима на горло доктору стало трудно дышать. Я почувствовал, как капельки пота стекают мне за воротник, но не смел сейчас даже пошевелиться.
Холмс был уже не то, что бледный – цвет его лица можно было сравнить разве что с сероватым снегом на лондонских улицах. Он всем телом поддался вперед, напряженный и вибрирующий . словно пружина швейцарских часов.
- Мерридью! – рявкнул он, наконец ,(в его голосе явно читалась паника). – Отпустите его, и я лично прослежу за тем, чтобы вы могли беспрепятственно выйти отсюда.
- Послушайте-ка, мистер Холмс! – запротестовал я, не сразу поняв, насколько бессердечно с моей стороны это прозвучало. Но этот малый может позволять себе как угодно шутить с законом без каких бы то ни было последствий; у нас же, простых смертных, нет старших братьев среди высших эшелонов власти, и поэтому нам осталось бы горько сожалеть о принятии подобного решения всю оставшуюся жизнь (и возможно даже дольше).
- Думаю, я и сам справлюсь с этим, мистер Холмс, - холодно ответил Мерридью, незаметно продвигаясь к двери и таща за собой доктора, который ,надо сказать, был достаточно разумен, чтобы не проявлять глупого героизма, когда лезвие ножа уже проткнуло его кожу. – Продемонстрировать вам, что может случиться, если вы только попытаетесь остановить меня? Нет? Думаю, нет. Вот так- то лучше, инспектор.
Смирившись, я опустил револьвер – Холмс убил бы меня, если бы я только вздумал как-то задержать этого человека, и из-за этого что-нибудь случилось бы с доктором. Если хоть немного повезет, то мои люди должны бы наблюдать за этим домом. Но сейчас мы были беспомощны, и когда я бросил взгляд на лицо мистера Холмса, то понял, что в данную минуту он не в состоянии логически мыслить.
Доктор беспомощно взглянул в мою сторону, и в этих гордых глазах я прочел невысказанное предложение не поддаваться, сопротивляться изо всех сил, но я покачал головой. Никогда бы я не хотел, чтобы невиновный – и к тому же очень добрый, хороший - человек,(что еще важнее!) погиб у меня на глазах, нет уж благодарю покорно! К этому моменту они уже подошли к двери, и еще сильнее скрутив руку доктора, Мерридью приказал ему открыть дверь другой рукой.
Через десять секунд за ними захлопнулась дверь, и в комнате повисло молчание.
Через пять секунд мистер Холмс снова начал дышать (я боялся, что он забудет об этом, ибо совсем не горел желанием приводить его в чувство), и мы пристально посмотрели друг на друга. Он ничего не говорил, а я не имел никакого понятия, сколько нужно выждать прежде, чем броситься за Мерридью. Наличие заложника всегда дьявольски осложняет дело.
Затем мы услышали снаружи какой-то шум и выстрел, и подскочив на месте, я бросился туда, на какие-то секунды опередив моего коллегу-любителя ( возможно, это случилось в первый раз за все эти три года, в течение которых я имел сомнительную привилегию знать его).
- Хокинс, что, черт возьми, происходит? – проревел я, группа констеблей замерла на месте, и все они робко смотрели в мою сторону. Затем я увидел Мерридью. Припертый к стене и сжимая рукой свое окровавленное плечо, он вдруг упал на землю, едва дыша.
Мистер Холмс схватил меня за руку и так крепко сжал ее, что у меня онемели пальцы.
- Где Уотсон?
- Я здесь, все в порядке, друг мой, - раздался усталый голос доктора откуда-то слева из темноты.
Мистер Холмс вырвал фонарь из рук пораженного констебля и бросился туда, где, прислонившись к стене, стоял доктор; одной рукой он прижимал к своему горлу носовой платок, а в другой – держал револьвер, направленный на бесчувственного Мерридью.
-Инспектор Лестрейд, мы даже не видели, как это случилось, - пробормотал у меня над головой один из констеблей, когда я нагнулся вниз. – Как будто началась какая-то драка, а когда мы услыхали выстрел, бросились бегом и нашли их вот в таком виде…
Как, черт возьми, доктор высвободился из рук этого человека и к тому же был относительно невредим – этот парень зарезал целую семью, наверное, вот этим самым ножом?… Хотелось бы посмотреть на это или выслушать, как это было, но, очевидно, мне придется удовольствоваться тем немногим, что удастся подслушать из разговора у меня за спиной.
Я склонился над Мерридью, он доживет до виселицы – ну и то хорошо, хоть что-то хорошее за весь этот ужасный вечер. Проверяя его пульс, я оглянулся назад – мистер Холмс уронил фонарь прямо в уличную грязь, и стоял, обхватив доктора за плечи. Его орлиный нос был всего в нескольких дюймах от бледного лица доктора, и либо он тряс Уотсона, чтобы добиться от него правды, либо у него просто тряслись сейчас руки. Либо и то и другое…
- Нет, Холмс, - терпеливо заверял его доктор, - он отпустил меня, как только закрыл дверь. Но увидев констеблей, запаниковал.
- Ну и? – спросил Холмс.
- Ну, и я не собирался еще раз становиться заложником, - ответил доктор.
Даже в темноте я увидел, как у Холмса сжалось горло. Его длинные, тонкие пальцы потянулись было к шее доктора и нервно затрепетали там, будто бы он не смел прикоснуться к маленькому пятнышку крови.
- Но этот нож…
- Ничто не сравнится с хукри, с которым я не раз сталкивался на Востоке, - спокойно ответил бывший военный хирург. Он крепко сжал нервные пальцы Холмса в своей ладони. – Как видите, я в полном порядке, дорогой друг. Вам ненужно беспокоиться.
-Благодарю вас, но мне лучше судить, что нужно, а что нет, - буркнул мистер Холмс, но вместо того, чтобы обидеться, доктор улыбнулся ему какой-то странной полуулыбкой, смысл которой был понятен лишь им двоим. Бог свидетель, что я, по крайней мере, ничего не понял, потому что, если бы он позволил что-нибудь подобное в отношении меня, то я дал бы ему как следует, несмотря на все эти восточные приемы борьбы, знанием которых он так гордится.
- Как вам будет угодно, Холмс, - вот и все, что ответил ему доктор, слегка улыбнувшись и мягко пытаясь высвободиться от хватки сыщика, который все еще крепко держал его за плечи.
Я бы ответил ему по-другому, но, видимо, спокойный, мужественный ответ доктора смог как-то благотворно повлиять на мистера Холмса, который до этой минуты был напряжен, как пружина, потому что неожиданно он расслабился и на минуту склонил голову на их сцепленные руки.
Если бы я не знал этого молодого мистера Терепть-не-могу-дружбу- во-всех-ее-проявлениях, то я готов был бы поклясться на Библии, что он очень привязан к этому человеку, которого каким-то образом уговорил снимать с ним квартиру.
И раз уж я уже проиграл в Скотланд Ярде одно пари относительно этого странного партнерства ( а именно, что доктор либо сбежит, либо сойдет с ума за те первые полгода, что они вместе снимали квартиру), то я воздержусь выносить дальнейшие суждения по этому вопросу, до той поры, пока этот бедный медик не поймет, как ужасен может быть этот странный мистер Холмс в свободное время и в… праздники.

Я и Холмс . Интернет.

Мое первое знакомство с интернетом состоялось в 2003 г. Тогда я как раз пришла на работу в компанию, в которой работаю до сих пор. До этого практически никакого интернета я в глаза не видела. Если только издали, и то не уверена. По работе он мне был совершенно не нужен, но в компании был, и моя предшественница, пока мы сидели с ней за компом вдвоем, проводила в нем немало времени. После ее ухода я начала понемногу вникать в суть
Но сразу хочу сказать, что, как не странно, главным моим увлечением на тот момент времени была… кулинария)). Поэтому и интернет у меня в начале был связан именно с этой отраслью знаний . Объем разной заинтересовавшей меня информации был достаточно велик и вот как раз тогда я и начала сохранять нужную информацию, печатая нужные страницы, ибо другого способа тогда не знала, да это и было бы в общем-то неправильно сохранять на рабочем компе личную информацию. Так подробно пишу еще и для себя. Потому что интернет многое изменил в моей жизни, расширил ее рамки.
С кулинарией все было супер. Люблю я это дело, хотя давно уже ничего толком не готовила по причинам, о которых, возможно, скажу позже. Тогда же у меня был просто пик кулинарного ажиотажа – я пекла, варила, жарила и т.д. Думаю, никого не удивит, что просто готовить какой-нибудь прозаичный гороховый суп мне было совсем не интересно, и я любила рецепты с историей, какие-нибудь кулинарные выкрутасы. Королевский суп,кок-о-вэн, захер-торт и т.д. Все это я веду к тому, что поскольку любила найти какой-нибудь этакий рецепт, то не просто забивала в поиске рецепт пирогов с капустой, к примеру, а начала заходить на кулинарные форумы. На одном из них народ широко общался не только на кулинарные темы, но и делился впечатлениями о книгах и фильмах. У меня началась настоящая культурная революция.
Хотя я всегда много читала и обожала кино, но возможно, была где-то консерватором и не сильно интересовалась чем-то новым, хотя у этого были и другие причины. Теперь же на меня хлынул огромнейший поток информации, именно информации, я ведь ничего не качала. На работе интернет был открыт далеко не весь – ни о каких торрентах, ютубе и прочем речи не было, да тогда я, наверное, до этого еще и не доросла))
Но , тем не менее, у меня появились огромные списки того, чего мне хотелось бы прочитать и посмотреть. Честно говоря, эта моя программа выполнена сейчас в лучшем случае процентов на сорок. Но и то неплохо. Вот.
Ну и в один из таких дней, когда я уже более или менее поизучала все эти форумы с различными отзывами, а работать , как всегда, не сильно хотелось))я вспомнила о Холмсе и набрала в поиске его имя.
Не надо думать, что я тут совершенно офигела от количества информации, нет , этого не было. Информация мне попадалась в основном о Конан Дойле и нашем фильме. Ну и частенько бывало, что заинтересовавший меня сайт был закрыт в нашей компании. Возможно, я точно не помню, но, по-моему, одним из первых мне на глаза попался сайт Надежды Чернецкой. Там был какой-то ее большой фанфик о Холмсе и какой-то умной тетке)), статья о Джереми Бретте, еще какие-то научные изыскания и еще ссылка на Sherlockian.net Куда я, изучив все, что было на русском, решила заглянуть. Наверное, это был первый импортный сайт в моей жизни.

www.sherlockian.net/

Ну, английский я более- менее знала, именно более-менее. Удивилась, что такое вообще есть. Огромные разделы просто по канону, по Дойлю, разделы с фильмами и актерами, далее пастиши ( что это такое я толком не знала, разобралась в процессе). Именно там я сразу полезла посмотреть на Ричардсона, о нем там было очень немного. Узнала, что в «Убийстве по приказу» играл, оказывается, Пламмер. Увидела много информации по Джереми Бретту.
Вначале я просто смотрела картинки)) Кроме фоток, там были еще иллюстрации Сидни Пэйджета и других известных иллюстраторов. Читать начала очень не скоро, что говорит о продолжающемся у меня холмсо-кризисе. Там были довоьно забавные картинки с какого-то венгерского сайта, где Джереми как бы рекламировал то зубную пасту, то, кажется, молоко, то коньяк «Наполеон»))
В общем как-то постепенно я добралась до этих самых пастишей. Если честно, сейчас от них и след простыл. По крайней мере, от тех, что я читала. Помню, была очень горда, что читаю о Холмсе на инглише да еще и чего-то понимаю. Еще там огромный раздел о Холмсе и его ученице Мэри. Я и оригинал то этой истории не читала, а тут по ней фанфикшен. Но из интереса начала читать. Это были первые эротические рассказы о Холмсе, которые я прочитала. Довольно, горячие)), надо сказать. У Холмса с Мэри было не меньше пятерых детей, и все это уже на пенсии!
Никакого слэша там я не помню и это, наверное, неплохо, потому что, наверное, тогда я бы это не поняла. Помню, что нравились фанфики автора Foxhound. По- моему, потом они исчезли. Но мне кажется, что на тот момент мое представление о Холмсе как-то не очень совпадало с большинством того, что там было написано, особенно если учесть, что я не читала там все подряд. Сейчас жалею, мне кажется ,там было немало интересного. Потом уже позже я заходила и увидела там немало интересных исследований. В частности по поводу того, что в «Последнем деле» Холмс пришел к Уотсону довольно открыто, а ушел тайком, отчего у шайки Мориарти должно было сложиться впечатление, что он находится в доме, и это было вроде как-то нехорошо по отношению к Уотсону. Вот что-то такое… Вообще, возможно, стоит там еще поковыряться. Может, что-то осталось.
В общем, все это вносило немалое разнообразие в мою рабочую жизнь и принесло некоторое вдохновение. Но главное еще было впереди.

Небольшой, ни к чему не обязывающий фанфик, в смысле перевод

Настойчивость

- Я ухожу, - резко бросил Холмс, поднимаясь со стула, чтобы именно так и поступить.
- Но, Холмс, - протестующе сказал я, следуя за ним, - вы же знаете, что я просто не могу оставить вас в такое время.
- Вы, доктор, поступите так, как я вам говорю, - ответил он, - Я ухожу. Один.
Холодный тон Холмса, сделавшего ударение на последнем слове, и сопровождавший его пронзительный взгляд ранили меня сильнее, чем мне хотелось признать, и на мгновение горечь одержала верх, и я был уже почти готов позволить ему поступать так, как он хотел. Но этот момент прошел ,и я вновь овладел собой.
Взяв пальто и трость и направляясь к двери вслед за своим другом, я ответил:
- Как ваш друг и врач, я не могу позволить вам так поступать с собой. Вы уже три дня ничего не ели и не спали и, конечно же, не можете идти по следу преступника в таком состоянии.
- Еда – это только помеха, а сон – вовсе не является, чем-то обязательным, - холодно ответил он, спускаясь по лестнице. – Что же касается моего друга и врача, то я не нуждаюсь в вашей дружбе и могу найти другого врача, который не будет трястись надо мной так, словно он моя бабушка.
Хромая, я спустился с лестницы и следом за Холмсом вышел на улицу, в тысячный раз гадая, знает ли он, как глубоко ранят его слова, но это не имело значения. – Для гения, вы ведете себя очень глупо. Вы же убьете себя!
Холмс повернулся ко мне и выразительно поднял брови.
- Доктор, боюсь, что это вы глупец. Ведь это же вы, а не я, раненый военный врач, и я предлагаю вам вернуться в дом; от этого холода, наверняка, разболятся ваши раны.
- Со мной все будет в порядке, - сказал я (гораздо более холодным тоном, чем мне бы того хотелось), тем временем сыщик остановил кэб. – Я беспокоюсь о вас.
- Перестаньте беспокоиться, - сказал Холмс, садясь в кэб. – Это плохая привычка – от нее нарастает напряжение, появляется бессонница и прочие неприятности.
Я был немного удивлен, когда Холмс не стал возражать против того, что я упрямо уселся на сидение рядом с ним. Даже не взглянув в мою сторону, он дал кэбмену адрес, и мы тронулись в путь, навстречу опасностям, в результате которых кто-нибудь из нас мог быть ранен, но, по крайней мере, я буду там и сделаю все возможное, чтобы Холмс не пострадал слишком серьезно.
Я чувствовал, как все сильнее и сильнее во мне растет привязанность к нему.

Врачу – исцели себя

- Уотсон, это просто ужасно.
Шерлок Холмс пристально смотрел на меня, стоя с подносом на пороге. Я был в постели, в моей комнате на Бейкер-стрит, это было через несколько недель после того, как мой друг завершил дело, которое позже я опубликовал под названием «Этюд в багровых тонах».
- Сожалею, Холмс, но я простудился.
Я еще раз высморкался и сложил пополам свой изрядно испорченный носовой платок.
- Я послал мальчишку, чтобы купил за углом носовых платков, - сказал Холмс, подойдя к моей кровати и поставив поднос на прикроватный столик. Он вздохнул.
- Это я виноват, я не должен был держать вас под дождем, когда вы еще не совсем оправились после ранения. Думаю, я должен как-то искупить свою вину.
Он встревоженно сжал свои тонкие пальцы.
Я покачал головой.
- Это столько же моя вина, сколько и ваша, дорогой друг. Мне следовало остаться здесь, в тепле, но я подумал, что могу быть вам полезен. – Я решил сменить тему разговора и отвлечь моего друга – у него было такое странное выражение лица. – Что вы принесли?
Холмс расхаживал по комнате, в безостановочном волнении брал что-то с моего туалетного столика и потом ставил на место.
- Бульон. Миссис Хадсон считает, что он обладает целительными свойствами.
Он хмыкнул, и я понял, что он с этим не согласен, но пытается быть любезным, чтобы не волновать меня. Это было определенно не похоже на него.
- И еще чай.
Я улыбнулся. В деле приготовления чая на миссис Хадсон можно было положиться. Я поднял руку, чтобы взять чашку, но она немного дрожала и чашка застучала по блюдцу.
- Уотсон! – резко сказал Холмс. – Вас трясет.
- Это лихорадка, - спокойно сказал я ему. – Все пройдет, я только выпью чаю, съем бульон и постараюсь заснуть. Я, право же, чувствую себя сейчас довольно обессиленным.
Я плотнее закутался в одеяло и наблюдал, как Холмс ходит по комнате. От этого у меня начала кружиться голова и я снова попробовал поднять чашку, надеясь, что чай сможет успокоить мои нервы, но Холмс оказался проворнее. Он взял чашку у меня из рук и покачал головой.
- Врач, излечи себя сам, не так ли, друг Уотсон?
Он насмешливо приподнял бровь, и налив чай, протянул мне чашку. Я взял ее, изо всех сил стараясь, чтобы мои руки не дрожали, и Холмс быстро убрал руку. Я рассеянно отметил, что это была не лучшая из чашек миссис Хадсон.
- Благодарю вас, - сказал я, сделав большой глоток. – Уверен, что теперь я справлюсь.
Холмс кивнул и снова начал бродить по комнате, как обычно поступал, когда был взволнован. Он зажег сигарету и внимательно наблюдал за мной, пока я осторожно отставил чашку и попробовал взять ложку, чтобы есть бульон. Сначала все шло хорошо, но вскоре я почувствовал, что лучше остановиться, ибо это требовало слишком больших усилий. Я решил сделать вид, что покончил с едой и решил попробовать заснуть. Я откинулся на подушки и наблюдал за шагающим по комнате Холмсом: одной рукой он подбоченился, а в другой держал сигарету и слегка ей жестикулировал. Я уже достаточно хорошо изучил его, чтобы понять, что его ум работает над какой-то задачей.
Он поймал мой взгляд и слегка нахмурившись, подошел и сел на стул, придвинутый к моей постели. Мой друг многозначительно взглянул на кипу использованных носовых платков, лежащую на ней. Я поспешно сбросил их на пол и был вознагражден насмешливой полу-улыбкой.
- Вы справитесь? Думаю, нет , доктор. Ваша болезнь на моей совести, и я позабочусь о том, чтобы расплатиться со всеми долгами. Если вы и дальше будете так справляться, то прольете чай на простыни, и не сомневаюсь, что наша благородная хозяйка найдет какой-нибудь способ, чтобы обвинить в этом меня.
- Холмс, я ценю этот жест, но… - я не смог закончить, ибо он поднес чашку к моим губам, и я был вынужден открыть рот, чтобы не пролить чай на себя. С досадой я выпил немного чая, и Холмс убрал ее и теперь уже поднес к моему рту ложку бульона. И так он и действовал, методично чередуя оба вида питья, сообразуясь с неведомым мне понятием. Я только открывал рот и выпивал то, что он предлагал мне. Это было проще сделать, нежели протестовать. В конце концов, Шерлок Холмс был довольно странным человеком.
Холмс начал рассказывать мне об одном из своих недавних химических опытов, и я, вполуха, слушал, пока он потчевал меня чаем и бульоном, и чувствовал себя точно ребенок в детской, слушающий очередную сказку на ночь. Я решил, что либо мой жар усилился, либо я совершенно лишился сил, ибо уже с трудом понимал, о чем мне говорит Холмс и у меня постепенно стало мутиться в глазах. Видимо, сказывались и жар, и упадок сил.
- Холмс? – сказал я, поняв, что он больше не поит меня смесью чай-бульон-чай. Он все еще говорил. Кажется, он перешел к немецким композиторам, но я был не в силах уследить за ходом его мысли.
- Пожалуй, теперь мне нужно заснуть.
- Да, конечно, дорогой друг.
Я снова откинулся на подушку и закрыл глаза, ожидая, когда раздастся звук отодвигаемого стула и потом звук шагов моего друга. Когда, и по прошествие нескольких минут, ничего подобного не последовало, я приоткрыл один глаз.
- Холмс? Вы уходите?
- О, нет, Уотсон. Я принес с собой блокнот и думаю, что до обеда как раз внесу в него кое-какие пометки.
Тут я открыл оба глаза и увидел, что он и в самом деле пристроил на колене блокнот и что-то писал в нем карандашом.
-О…
- Поспите, доктор, я уверен, что утром вы мне понадобитесь.
Я пытался не обращать на него внимание и уснуть, но ощущал эту особенную усталость, которая появляется, если вы заболеваете, ваше тело при этом ломит, а разум пребывает точно в дурмане. Я различал мягкое поскрипывание карандаша Холмса по бумаге и еле слышное дыхание моего друга. Одеяло казалось очень шершавым, а воротник моей ночной рубашки – слишком тугим. И я гадал, присущи такие ощущения мне одному или Холмсу они тоже знакомы.
В конце концов, я задремал, и некоторое время пребывал в полусне где-то на грани грез и реальности. Я смутно сознавал, что в комнате стемнело и затем, что Холмс зажег лампу. Кажется, один раз зашла миссис Хадсон, принеся стопку носовых платков и еще один поднос; и думаю, что они тихо говорили про ужин и Холмс сделал ей нетерпеливый знак удалиться. Полагаю, что кто-то пытался заставить меня выпить еще немного чая или воды, но я не стал.
Когда я, наконец, проснулся, в комнате было совсем темно; я весь горел и простыни были влажными от пота. Что-то держало меня, и я заметался, пытаясь освободиться, вообразив, что я снова в полевом госпитале и у меня жар из-за тифа. Во рту совсем пересохло и сильно болела голова.
- Тише, доктор. Это всего лишь я.
Я увидел, что в темноте надо мной неясно вырисовывалось бледное лицо с орлиным носом, ярко блестевшие серые глаза внимательно изучали меня. Темные волосы Холмса были взлохмачены, и позже мне подумалось, что это придает ему какой-то озорной вид, но в тот момент я продолжал бороться, уверенный в том, что он какой-то монстр из моих кошмаров.
- Уотсон. Прекратите борьбу. Вы покалечите себя.
Когда он убрал руки и зажег лампу, я почувствовал, что на мою грудь уже ничто не давит, затем Холмс положил руку мне на ребра. Другой он коснулся моего лба и мягко, но твердо надавил на меня, чтобы я опустился на подушку. Полагаю, что, ясно увидев его лицо при свете лампы, я пришел в себя, ибо перестал метаться.
- Теперь, Уотсон, давайте посмотрим на вашу болезнь с логической точки зрения.
Я молча посмотрел на него.
- Логически. Вы врач. Вы знаете, что ум – самое важное оружие против любой слабости.
Я не видел в его словах никакого смысла, но не могу сказать был ли в этом виноват мой жар или его теории.
Я почувствовал, как постель подо мной прогнулась, и неожиданно Холмс растянулся на ней рядом со мной. Я ощутил , как его ступни скользнули рядом с моими, покрытыми одеялом. Это было непривычное ощущение, и я ощутил какое-то странное волнение, которое счел остаточным явлением после моего кошмара.
- Уотсон, я хочу, чтобы вы приучили свой ум не думать о болезни. Если вы не станете обращать внимание на телесные нужды, ваш ум станет работать еще более эффективно.
Я пытался уловить ход его мысли и понял, что у меня слишком болит голова, чтобы уловить смысл сказанного.
- Простите, Холмс. Я не понимаю.
Он стиснул руки, лежащие у него на коленях, сжимая и разжимая пальцы. Я наблюдал за их движением, пока ждал его ответа.
- Не важно, Уотсон, мы поговорим об этом позже.
Казалось, он собирался встать, чтобы вновь сесть на стул или даже спуститься в гостиную. Внезапно я понял, что оказаться сейчас в одиночестве было выше моих сил.
- Холмс?
- Да, доктор?
Он показался таким близким, и меня охватило искушение склонить голову ему на грудь.
- Вы не останетесь со мной?
Должно быть, это сказывался мой жар, ибо, будучи в здравом уме, я не осмелился бы произнести что-то подобное.
- Я и не собираюсь уходить.
Я почувствовал, как рука Холмса обвилась вокруг моих плеч, и тут я и положил голову ему на грудь. Казалось, это единственно правильное, что можно было тогда сделать. Я надеялся, что он не станет думать обо мне хуже, когда я поправлюсь, но признаюсь, в тот момент меня не слишком волновали такие вещи.
- Если вы передадите мне свою болезнь, то я надеюсь, что вы будете играть в сиделку.
Я улыбнулся в складки его халата.
- Конечно, Холмс.
- Не сомневаюсь, - сказал он и крепче сжал рукой мои плечи.
- Расскажите мне о вашем первом деле, - сказал я, потому что хотел слышать его голос. Почему-то мне казалось важным, чтобы Холмс продолжал со мной разговаривать.
- О, нет. Рассказ о «Глории Скотт» не та история, которую рассказывают у постели больного.
- Тогда что-нибудь другое? – я содрогнулся, несомненно, из-за своей лихорадки и уткнулся в плечо Холмса. Наверняка, все это было следствие болезни. Я почувствовал движение другой руки моего друга и знал, что он в задумчивости поднес палец к губам.
- Хорошо, Уотсон, я расскажу вам об одной маленькой загадке, которую я распутал, когда был в университете. Я на неделю заперся в своей комнате после очень трудных экзаменов – конечно, я получил высшие балы, но чувствовал себя опустошенным – и тут пришел проконсультироваться со мной один малый по имени Леннокс. Он оказался в весьма затруднительном положении, доктор, и он рассказал мне об одном интересном дельце.
- А, - пробормотал я.
- Ну, Леннокс слышал о некоторых моих скромных способностях от одного из студентов с моего курса, юноши по имени Борроу, который как-то оказался в затруднительном положении из-за девушки. Мне не нужно говорить вам, Уотсон, как я отношусь к таким делам, вам известно мое мнение о представительницах прекрасного пола…
Думаю, что некоторое время я слушал рассказ Холмса, но потом перестал следить за тонкостями повествования, сконцентрировавшись на том, как мерно поднималась и опускалась его худая грудь и просто на звуках его голоса. Видимо потом я погрузился в беспокойный сон, потому что не могу вспомнить, как кончилась эта история. Полагаю, что мне снился сон, потому что мне показалось, что я чувствую, как губы моего друга коснулись моего лба и ,когда меня снова охватила лихорадочная дрожь, две сильные руки крепко сжали мои плечи.

Еще немного старых клипов.

Это не тот фанфик, что я сегодня обещала. А другой, довольно старый. К Лестрейду мы вернемся утром))

До первой крови ( Автор silverfoxstole)

Был уже поздний вечер, когда я вернулся на Бейкер-стрит.
Я замерз и промок и хотел как можно скорее оказаться в постели. Новоприобретенная медицинская практика требовала от меня немало усилий, и я вынужден был уделить ей самое пристальное внимание, что вот уже более недели занимало все мое время. Холмс был захвачен расследованием какого-то запутанного дела, он не поделился со мной подробностями, а у меня не было времени, чтобы расспрашивать его. И поскольку днем не было дома меня, а ночью постоянно куда-то уходил он, то какое-то время мы с ним не виделись. И поэтому, войдя в гостиную, я был слегка удивлен, увидев, что он не только дома, но и еще на ногах в столь поздний час.
Он стоял у камина и довольно бодро поздоровался со мной. Я с радостью скинул свое промокшее пальто и присоединился к нему, согревая замерзшие руки. Непогода сказалась на моей раненой ноге, которая сильно ныла, напоминая, что мои раны еще не окончательно зарубцевались. А когда я начал потирать руки, чтобы согреться, держа их над пламенем камина, то почувствовал, как заболело и плечо.
- Значит, вы раскрыли это преступление? – как бы между прочим спросил я, пока мы стояли у камина. Если Холмс был сейчас дома, то лишь по одной причине, и не нужно быть сыщиком-консультантом, чтобы понять, в чем она состоит.
Холмс, не поднимая глаз, слегка пнул ногой по каминной решетке.
- Да, - сказал он, но я не почувствовал в его голосе особого энтузиазма или хотя бы оттенка триумфа. А значит, что-то пошло не так, и я взглянул на него, слегка обеспокоенный. Он по-прежнему стоял, не поворачиваясь ко мне, пристально глядя на языки пламени. Его левая рука лежала на каминной полке, а в правой - он держал трубку. Казалось, все было нормально, но что-то было не так. Я чувствовал это, но не мог понять, что именно.
- Полагаю, миссис Хадсон уже пошла спать, - заметил я, почувствовав, что у меня заурчало в животе, напоминая о том, что со времени ланча, имевшего место в полдень, у меня во рту не было ни кусочка. Я мог бы проскользнуть на кухню и приготовить сэндвич… Пару минут я обдумывал такую возможность, и вдруг понял, что Холмс не ответил мне.
- Холмс? Я говорю, что миссис Хадсон… Господи боже!
Он, наконец, поднял голову, и я с тревогой увидел, что в его лице, и так всегда бледном, сейчас не было ни кровинки. Его орлиные черты приняли какое-то непонятно-извиняющееся выражение, когда он совершенно спокойно сказал:
- Простите, доктор, кажется, я теряю сознание.
И секунду спустя после этого пугающего признания, его глаза закатились, и он упал бы навзничь прямо на ковер перед камином, если бы я не успел подхватить его.
Я слегка пошатнулся под грузом его тела, каким бы худощавым оно не было, и оттащил его к дивану. Я постарался устроить его там со всем возможным удобством и расстегнул ему воротник. У Шерлока Холмса не было обыкновения терять сознания, и я поспешил проверить его пульс; он был довольно учащенный. На левой стороне его лица, которую он отворачивал от меня, было несколько кровоподтеков, но они были незначительны и никак не могли быть причиной такого неожиданного коллапса. Я быстро обследовал его, проведя руками по груди и плечам в поисках ранения. И коснувшись его левой руки, я почувствовал, как мои пальцы стали скользкими от крови. Конечно, на темном пальто ничего не было видно, но ткань промокла, и кровь слегка блестела при свете лампы. Сердце во мне так и обмерло, когда я взглянул на свои пальцы, испачканные его кровью.
Холмс был все еще без сознания, и сейчас я был этому рад, потому что благодаря этому я ухитрился снять с него сюртук. Рукав его рубашки был красным от крови, напомнив мне об ужасных ранениях, которые я видел на полях сражений. Я решительно отбросил эти воспоминания, хоть это было и не легко, и занялся более тщательным осмотром. Рана на руке у Холмса была кое-как перевязана, но перевязочный материал был довольно грубый, держался лишь благодаря надетому сверху сюртуку, и потому не мог остановить кровотечение. Я принес свой медицинский чемоданчик, в котором нашел все необходимые инструменты, при помощи которых отрезал испорченный рукав и снял бинт, под которым обнаружил глубокую рану, тянувшуюся от локтя до запястья. Она была довольно глубокой, и я не был уверен в том, что не были задеты какие-нибудь нервы.
Кто же это сделал? Мне приходилось временами заниматься его синяками и царапинами, но ничего подобного раньше не случалось. С болью я представил, как он боролся с каким-то неизвестным противником, а потом один шел на Бейкер-стрит, где предпринял неумелую попытку перевязать свою рану.
Собравшись с духом, я призвал на помощь свою профессиональную решимость, и не желая будить миссис Хадсон и причинять ей беспокойство, сам спустился вниз, чтобы принести воды и материал для перевязки. Вернувшись, я увидел, что Холмс слегка пошевелился; теперь я уже не сомневался, что причиной его обморока был шок и большая потеря крови. Когда, сев рядом, я начал промывать его рану, он смущенно взглянул на меня.
- … Уотсон? Что… - начал он, но я перебил его.
- Все в порядке, Холмс. Сейчас я все сделаю. Просто отдыхайте.
Он откинулся на подушку и застонал.
- Я не хотел… чтобы вы это видели.
- Это я уже понял. Вы что, хотели умереть от потери крови или это просто досадная случайность?
Я тут же пожалел об этих словах – беспокойство сделало меня раздражительным, и я заметил, что, несмотря на слабость от потери крови, Холмса явно задело мое замечание.
- Доктор, я не нуждаюсь в вашей помощи! – воскликнул он, пытаясь сесть, но я с силой принудил его снова опуститься на подушки.
- Напротив, Холмс, мне совершенно очевидно, что вы в ней нуждаетесь, - откликнулся я, столь же уязвленный. – Ваша перевязка никуда не годится – такой постыдился бы даже студент-первокурсник.
- Просто делать такие вещи одной рукой довольно неловко, - сказал он, мрачно взглянув на меня, а я задумался о том, сколько подобных ранений ему удалось скрыть от меня за минувший год.
- И к тому же здесь потребуется нечто большее, чем просто перевязка, - заметил я, - нужно наложить шов. Это довольно болезненная процедура, и хотя мне не хотелось бы прибегать к морфину, поскольку ваш организм и так сейчас ослаблен, но если хотите…
Он небрежно махнул здоровой рукой, и устало кивнув, закрыл глаза.
- Не нужно никакого морфина, доктор, пожалуйста, делайте то, что нужно и все.
Я приготовил иглу и специальную нить и для большей видимости поближе подвинул настольную лампу. Я много раз совершал подобную процедуру и в гораздо менее комфортных условиях, но с тех пор уже прошло порядочно времени, а такие навыки требуют постоянной практики.
Когда я вонзил ему в руку иглу, Холмс не издал ни звука. За годы нашей дружбы я начал воспринимать его железные нервы, как что-то само собой разумеющееся, но надо признать, что тогда его невероятное самообладание произвело на меня неизгладимое впечатление. За все время операции он не пошевелил ни одним мускулом, хотя она должна бы быть чрезвычайно болезненна для него. Я перевязал рану чистыми бинтами и заставил его несколько раз сжимать и разжимать пальцы, чтобы убедиться, что не задет ни один нерв. Удовлетворенный результатом, я подошел к буфету и налил ему бренди. Вручив Холмсу бокал, я налил бренди и себе; когда графин звякнул, стукнув об край бокала, я внезапно понял, что у меня трясутся руки и вздохнул.
- Холмс, - тихо спросил я, - кто это сделал?
Он слегка заколебался, поглядывая на меня поверх своего бокала, но потом все же сказал:
- Один из людей Фредриксона.
- Этого фальшивомонетчика? – я вспомнил, как Холмс упоминал об этом деле несколько дней назад.
Он кивнул.
- Произошла небольшая схватка, у одного из них был нож. Мне удалось справиться с двумя другими, но этот оказался слишком проворен. Я ударил его рукояткой своего револьвера и сбил с ног, но успел, как видите, порезаться об его нож.
Ужаснувшись, я посмотрел на него.
- Вы один пошли против них? Холмс, вас же могли убить!
- Опасность – постоянный спутник моей профессии, - ответил он, пожимая плечами.- В другой раз буду проворнее и одержу верх.
- Но так не может продолжаться постоянно. Вы не можете выступать один против превосходящего количества противников. Когда-нибудь все это плохо кончится!
- Что ж, не спорю. Конечно, вы правы, доктор, но тут уж ничего не поделаешь. – он допил бренди и снова опустился на подушку, раненная рука все так же лежала у него на груди.
Я проглотил свой бренди, почувствовав его обжигающий вкус, и видимо поэтому у меня сжалось горло и слегка перехватило дыхание . Когда голос вернулся ко мне, я сказал:
-Есть способ немного исправить это неравенство сил.
Холмс взглянул на меня, вопросительно приподняв бровь.
- Возьмите меня с собой.
Сам не знаю, почему я сказал это. Внезапно вырвавшиеся у меня слова поразили меня не меньше, чем Холмса. В его глазах отразилось удивление, и он покачал головой.
- Нет, доктор. Я не могу просить вас об этом.
- А это была не просьба, Холмс, а утверждение. Я настаиваю на этом.
И эта мысль, внезапно пришедшая мне в голову, тут же всецело овладела мной. Мы были уже не просто знакомыми, не просто компаньонами по съему квартиры. С каждым днем наши отношения перерастали в самую тесную дружбу, по крайне мере, на мой взгляд. И мысль о том, что я могу вот так вот потерять друга, была мне совершенно невыносима. Я был свидетелем гибели слишком многих людей, чтобы позволить Холмсу так безрассудно рисковать собой.
- Я не хотел бы провести еще один вечер подобным образом. В следующий раз все может сложиться гораздо хуже. Когда в следующий раз вы отправитесь на подобную авантюру, кто-то должен пойти с вами, как напарник и защитник, и этот кто-то буду я.
Я ждал что он ответит , но он ничего не сказал, и я подождал еще. Возможно, он не хотел, чтобы я еще больше вторгался в его дела, и поэтому отказывается от моей помощи.
- Холмс? – наконец, попробовал спросить я. – Скажите же, что вы думаете по этому поводу?
Он не ответил, и я решил подойти к нему поближе. Он спал, и пустой стакан, выскользнувший из его разжавшихся пальцев на ковер, свидетельствовал о его полном изнеможении. Не знаю, слышал ли он мои последние слова, но я знал, что отныне я буду поступать так, как сказал. Наверное, Холмс еще не раз вступит в схватку с преступником, но он больше не будет один рисковать жизнью.
Я поднял с пола упавший стакан и накрыл его пледом, потом погасил свет и устроился в своем кресле, чтобы час или два понаблюдать за его состоянием. В таких случаях всегда высока вероятность жара, но я был уверен, что сейчас никаких осложнений не будет. Я просто хотел быть уверенным в этом наверняка.

Последствия

Лестрейд повернулся и увидел входящего в комнату Грегсона, в руке у него был желтый конверт.
- Вам телеграмма, инспектор, - сказал он, вручая ее своему коллеге.
Лестрейд небрежно вскрыл конверт и откинулся на спинку стула. В первую очередь он бросил взгляд на имя отправителя.
-А-а, это от доктора Уотсона, - сказал он. – Интересно, когда он и мистер Холмс… - и Лестрейд умолк, чувствуя, как от шока у него свело челюсть.
- В чем дело, Лестрейд? – спросил Брэдстрит. – У вас такой вид, словно вы увидели какого-то кошмарного призрака!
- Пока еще не увидел, - пробормотал Лестрейд. – Но думаю, что только что получил от него известие. Шерлок Холмс погиб.

***
На минуту в комнате воцарилась мертвая тишина, а затем зазвучали неминуемые при данных обстоятельствах вопросы.
- Погиб… как?
- О чем вы говорите?!
- Не может быть…
- Вы уверены, что телеграмма от Уотсона?
Лестрейд прокашлялся и поднял руку, требуя тишины.
- Здесь говорится, что произошло что-то вроде несчастного случая и что мистер Холмс погиб. Больше ничего не сказано. Остальное мы узнаем, когда вернется доктор.
Инспекторы и констебли медленно двинулись к выходу, качая головами и что-то бормоча себе под нос, все еще не веря в ужасную новость.
Брэдстрит подошел поближе к Лестрейду и положил руку ему на плечо.
- Что вы имели в виду, говоря, что получили известие от призрака? – мягко спросил он.
Лестрейд бросил на него взгляд, в котором была странная смесь страха и печали.
- Вы знаете, какая их связывала дружба, - мрачно ответил он. – Я не знаю, сможет ли доктор Уотсон это пережить.