Ну, вот это, видимо, будет пост с непростой судьбой. Вернее, пост такой уже, в общем-то, есть, о чем знают мои старые читатели. Находится он вот здесь morsten.diary.ru/p219531014.htm?from=0 и является предтечей этого и для меня бесценен, ввиду очень важных для меня комментариев. И я хотела, вообще-то, просто его дополнить и обновить, но в процессе работы и изучения тех самых комментариев решила все сделать заново. Оба поста будут с тэгом Sub Rosa, так что даже без ссылки найти первоначальный пост будет нетрудно.

А сейчас немного предыстории. Когда-то в самом начале я, толком еще ни в чем не разобравшись, просто пришла в восторг, увидев вот эти почти настоящие телеграммы Майкрофта и Шерлока во время хиатуса, распечатала их себе и оставила до лучших времен, пока не дойду в своих "трудах" до этого самого хиатуса. Но в один прекрасный день просто решила поделиться со своими читателями этими сокровищами и выложила все это прямо, как было. И сейчас очень этому рада, потому что мне вскоре указали, что я не привела в посте ни начального саммари, ни важного пояснения автора. И в ходе наших обсуждений в глубине души я поняла, что я, возможно, вообще там ничего не поняла и ни в чем не разобралась. Начиная с названия, и заканчивая даже самим содержанием телеграмм, которые до настоящего момента так и оставались непереведенными, а пост соответственно недоделанным.

Я попробую исправить эту ошибку и выложить здесь все максимально плюс, может, что-то из комментариев к оригинальному посту.

Итак,

Sub Rosa

автор Professor Pangaea

(И здесь сразу пойдут примечания. Название получается как бы с двойным смыслом. Sub rosa - это и "под розой" и "совершенно секретно". Роза у древних римлян была эмблемой тайны. Если розу подвешивали к потолку над пиршественным столом, то все то, что "под розой" говорилось и делалось, не должно было разглашаться."Роза - цветок Венеры: дары матери Амур посвятил Гарпократу, чтобы сладостные шутки оставались тайной. Поэтому хозяин подвешивает розу над гостеприимным столом, чтобы сотрапезники знали, что о сказанном под розой надо молчать". Культ Гарпократа как "бога молчания" возник в эллинистической и отсюда в римской религии в результате проникновения в нее египетских элементов: бог солнца, сын Осириса и Исиды, Гор часто изображался в виде ребенка (Harpechrat - Гор-ребенок), держащего указательный палец во рту, и этот жест был переосмыслен как знак молчания.
Роза как знак молчания впоследствии изображалась на потолке комнат, где происходили закрытые совещания, и на деревянной решетке католической исповедальни.
Summary: Одно из тех свойств, что более всего привлекает нас в цветах, это их прекрасная сдержанность. Воистину прекрасный и благородный держит своего друга на безграничном расстоянии, и в то же время следит за ним более неотступно, чем когда либо
Генри Дэвид Торо.





Как приложение, газетная заметка "Трагическая гибель английского сыщика"

"Сообщается, что мистер Шерлок Холмс, хорошо известный лондонский сыщик, был убит в ходе схватки у Рейхенбахского водопада, в Швейцарии. Мистер Холмс исчез при подозрительных обстоятельствах 4-го мая и его друг доктор Джон Уотсон (видимо) привел к водопаду местную полицию. В ходе расследования она пришла к заключению, что на мистера Холмса напали, когда он стоял на краю пропасти, и что и он и его убийца нашли свою смерть в бурлящих водах водопада.
Представители Скотланд Ярда отказались подтвердить, связана ли гибель мистера Холмса с чередой арестов, последовавшей за разоблачением крупной преступной организации, произошедшей за минувшую неделю в Лондоне, хотя инспектор Грегсон утверждал, что мистер Холмс имел отношение к этой операции и оказал в этом деле "огромную помощь".
Доктор Уотсон отказался дать нам интервью, сказав, что он слишком убит горем, чтобы воздать должное своему другу."




24 мая 91 года

"МХ ==

Вспомни Атлантиду летом 63-го ТЧК Сообщения о моем благополучии преувеличены ТЧК Нужны средства ТЧК

== Каин :::



" Мой дорогой сэр
Весьма отрадно получить от тебя весточку, так как я боялся, что у меня уже не будет больше такой возможности. Похоже, твой врач в особенности находится на пределе из-за последних новостей, что он получил о тебе. Должен ли я информировать его, что он ошибся в своем диагнозе ВОПРОС Что касается другого вопроса, я могу послать телеграфом определенную сумму, или если через три дня от тебя не будет других вестей, пошлю достаточную сумму в ближайшее отделение = Достаточной суммой будет та, что я сочту нужной. То, что я вновь контролирую твои средства, заставило меня почувствовать себя таким молодым =По условиям некоего документа ценные для тебя предметы будут переданы в другие руки. Хочешь ли ты, чтобы эта передача прошла так, как планировалось ВОПРОС Так как я буду получателем многих из этих вещей, желаешь ли ты, чтоб я сохранил их для тебя ВОПРОС Что же это ты делаешь ВОПРОС
== МХ:::
(Здесь вообще нет знаков препинания, даже там, где они должны быть, хотя бы в телеграфном стиле) но как-то так. Слово "достаточная" (адекватная) сумма написано на французский манер и если это не ошибка, то, возможно, какой-то намек)



4 июня 91 года
= МХ=

Касательно: Доктора Ничего ему не говори

Касательно : Имущества Мне все равно

== Каин :::



"Мой дорогой сэр
Относительно твоего доктора, думаешь такой образ действий вполне разумен ВОПРОС Я, конечно, поступлю согласно твоим желаниям, ибо ничего об этом не знаю.Я надеюсь, что отправленная сумма была удовлетворительной/ Убедись также, что она была изменена, не нужно привлекать к себе внимание, если в этом нет необходимости, или что-то в этом роде. Я так подумал, поскольку, похоже, ты делаешь все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания и вообще никак себя не раскрывать. Я позволю твоему доктору взять из твоих вещей те, которые ему наиболее дороги.
==МХ:::



Мой дорогой сэр
Я очень надеюсь, что ты смог получить мое последнее послание. С твоими вещами разобрался. Есть ли какие-то другие неотложные вопросы, для решения которых требуется моя помощь ВОПРОС

=МХ=



= Мой дорогой сэр

Отсутствие вестей от тебя становится тревожным . Собственно говоря, вызывали тревогу многие твои поступки последнего времени, но такими они были всегда.
Пожалуйста, ответь, если ты можешь.

=МХ:::



2 августа 1891

=МХ=

Я в порядке ТЧК Путешествую ТЧК Свяжусь с тобой

= Каин :::


13 декабря 91 г.

=МХ=

Обнаружил, что нуждаюсь в дополнительных средствах раньше, чем ожидалось

=Каин:::



Мой дорогой сэр

Проблема твоего дохода уже решается ТЧК Кстати о проблемах, есть несколько захватывающих интеллектуальных задач, разрешение которых принесло бы многим, включая некую высокопоставленную леди, большое удовлетворение. Могу ли я уговорить тебя взглянуть на одно -два из этих дел, раз в настоящий момент ты все равно не занят ВОПРОС

=МХ=


4 января 92 г.

=МХ=

Нет.

=Каин::::



Мой дорогой сэр
Почему такой резкий и неуступчивый ответ? Мне казалось, тебе нравятся такие вещи.

=МХ=



12 января 92 г.
=МХ=

Я покончил с этими игрушками.

=Каин:::


22 апреля 92 г.

=МХ=

Оставь попытки следить за мной с помощью своих неуклюжих агентов, или я не поручусь за их благополучие в будущем.

=Каин:::



Мой дорогой сэр, ты, конечно же, не можешь винить меня мое любопытство в этом деле

=МХ=



Мой дорогой сэр
Ты осознаешь, что менее, чем через две недели будет год с начала нашей переписки ВОПРОС Как летит время ТЧК Ты слышал, что твой доктор публикует рассказы, в которых говорит о своем недавно умершем друге так, будто он еще жив ВОПРОС Они, на самом деле, довольно хороши ТЧК.

=МХ=



Мой дорогой сэр,
Это просто счастливый случай, что один из моих знакомых случайно встретил тебя в таком невероятном месте, особенно, если учесть, что ты забыл проинформировать кого бы то ни было о своих внезапных передвижениях ТЧК Уверен, что это досадная оплошность ТЧК Не беспокойся о моем знакомом, его рука прекрасно заживет через несколько недель ТЧК Возможно, с течением времени ты намерен двигаться дальше и дальше по земному шару ВОПРОС Скоро ты обойдешь его весь и закончишь там , с чего начал.

=МХ=



28 мая 92 г

=МХ=

Приношу извинения твоему человеку и тебе Конечно, твое беспокойство естественно, но боюсь, я не могу тебе помочь. Пожалуйста, не жди вновь известий обо мне.

= Каин:::


29 мая 1892 г.

Мой дорогой сэр

Не представляю, что ты имеешь в виду под своей последней фразой ТЧК Но я должен сказать, что сам факт твоего извинения вызывает большую тревогу ТЧК Что еще кроме надвигающейся катастрофы может склонить тебя к таким мерам ВОПРОС Скажи мне, что я могу сделать. Я к твоим услугам

=МХ=



Мой дорогой сэр

Пожалуйста, ответь

=МХ=





























27 марта 1894 года

=МХ=

Великий и могущественный, узнайте, что я голым высажен на берег вашего королевства*

=ШХ=



28 марта 1894 года

Мой дорогой сэр

Ты планируешь остаться на какое-то время или вновь исчезнешь без предупреждения в своей очаровательной манере ВОПРОС

=МХ=



=МХ=

я подумал, что, может, ты сделаешь мне одолжение и найдешь мне в Лондоне какую-нибудь подходящую квартиру. Я планирую какое-то время воспользоваться ей.

=ШХ:::



3 апреля 94 года

Мой дорогой сэр

У меня есть на примете отличные меблированные комнаты

=МХ=

***************************

*Цитата из Гамлета

***
Ну, вот , как явствовало из комментариев к первоначальному посту и оригиналу многие задавались вопросом насчет имени Каин. Автор на сей счет ничего не ответила. Но мне сейчас видится что-то среднее между версиями: это и библейский Каин, и да, кокаин) есть такой непосредственный перевод. И думаю, что Каин тут именно в значении отверженный, даже проклятый, скиталец..

Вообще, думала, что буду над этим сидеть несколько дней. Но я целый день собирала этот пост, как конструктор и боюсь, что если оставлю его так, он может сломаться) Потому, наверное, выложу, как есть, а если что еще вспомню, потом допишу.

Конечно, у автора тут были огрехи из-за незнания русского) И потому использовались телеграммы советского периода. Я думаю, что не стоит к этому придираться)

Даты разглядела только сегодня) Но в конце, насколько я понимаю, там все немного запоздало...

Боюсь местами очень коряво, но хотелось сохранить стиль оригинала.

***

И чисто для себя несколько комментариев из оригинала:

"Облегчение Майкрофта, а затем тревога проявляются так ясно. И это "Нет"... как зловещий звон колокола...

И пробел, который довел меня до слез.

Это экстраординарно. Браво, профессор."


"Это фантастика. Красиво, трогательно... встревоженная настойчивость Майкрофта и резкая мрачность Шерлока были точны.

Ссылки на публикацию Уотсоном "Собаки" и особенно на неизвестную Атлантиду '63 очень интригуют. А Холмс цитирует Гамлета? Очень мило."

Ответ на это автора:

"Технически, Майкрофт имеет в виду публикацию в "Стрэнд" первого выпуска рассказов (начиная со « Скандала в Богемии»)., и т. д.). Это довольно странный поступок со стороны Уотсона, но он, безусловно, упоминал Холмса в настоящем времени во всех оригинальных рассказах («Приключения» и «Записки»), хотя хронологически Холмс уже был мертв к тому времени, когда впервые вышел "Скандал". Можно возразить, что Дойл не знал, что он в конце концов убьет Холмса в конце своей второй серии, и это, безусловно, имело бы смысл, но Дойлу было бы чрезвычайно легко написать дату смерти Холмса в 1894 году, когда рассказ был опубликован, а не в 1891-м, когда ни один из рассказов еще не был издан. Странно и интересно."

«Это лучший фотошоп, который я когда-либо видел, и, конечно же, лучшее использование пространства — мое сердце трепетало от всего этого пустого места. Язвительный Майкрофт «в своей очаровательной манере» и усталый Холмс «Я покончил с этими игрушками» и скорбящий Уотсон — все это так тонко изображено. Цитата из Гамлета была гениальна. Большое, большое Вам Спасибо за это.»

«Г-н Питер Блау упомянул об этом в своем информационном бюллетене Sherlockian «Plugs & Dottles», так что другие посетят и тоже будут впечатлены.»

«Это удивительно хорошо! Это остроумно, трогательно, захватывающе и красиво представлено. Я даже не хочу думать об исследованиях, которые должны были этому поспособствовать. Professor Pangaea, кто бы вы ни были, я приветствую вас!

Роджер Джонсон, редактор BSI
, The District Messenger: The Newsletter of the Sherlock Holmes Society of London»

«Я даже не могу представить, сколько времени это должно было занять, но оно того стоило (по крайней мере, с моей точки зрения). Детали просто фантастические, мне нравятся все тонкие отсылки, и теперь мне гораздо больше нравится Майкрофт. Рассказ Майкрофта о Уотсоне чуть не разбил мне сердце. Поистине"Твой доктор"»

"Ценность того, что вы написали от имени ШХ остоит не столько в том, что он говорит,сколько в том, что он не говорит. Возможно, лучшая реплика во всем этом — это его простое, короткое, детское «Нет». Это многое говорит о человеке.»

«В этом так много любви, но особенно одно:
многословие Майкрофта в его телеграммах против краткости Шерлока. Бесценно.»

Ну, вот, наверное, тот, кто листает страницы моего дневника, тот я))

И можно считать это какой-то очередной генеральной уборкой дневника, - хотя дело гораздо серьезнее обстоит - но я сейчас затормозила на том самом памятном посте с перепиской братьев Холмс, который стоил мне когда-то немало крови) Вот где, комментарии-то - аж две страницы. Но дело опять таки не в количестве, а в том, когда люди деятельно воспринимали все, что здесь писалось. С тех пор у меня осталось очень серьезное отношение ко всему, что пишу - потому что знала, что текст будут не просто проглядывать, а внимательно читать и анализировать.
Но я отвлеклась. Можно сказать, что пост остался недоделанным. Мы тогда говорили о том, что надо перевести, но потом, как часто бывало, что-то оборвалось и так все и осталось. Пробежала сейчас глазами наши комментарии, надо это все закончить. И это будет сложная работа, но иначе не смогу идти дальше.
Вот только с Месгрейвами разберусь и вернусь к этой "Розе") Буду раскапывать и потом складывать по частям эту мозаику. Комментарии побоялась даже читать более внимательно - боюсь, засосет)

Вчера совсем в ночи, а если точнее, то под утро, когда уже легла, заглянула в телеграм к Екатерине Рактиной. У меня там, собственно, только она , да дайри, на случай аврала. И я на нее почти забила, хоть, может, это и неверно, но не может человек в равной мере интересоваться всем. Ну, я сейчас точно не могу. Полно есть вещей - дел, книг, фильмов - которые остались в стороне, потому что сутки нерезиновые и сил уже хватает лишь на немногое. С горем по полам читаю в метро "Грозу Византии", уйму фанфиков прочитала когда-то потому, что это можно было делать на рабочем компе - замечательное было время), сейчас заблокировали все и вся.
Но, короче говоря, наткнулась у Ракитиной как-то вовремя опять на что-то шекспировское,типа: Не жди ничего! Просто живи! Не то, что бы я этого не знала) Об этом и здесь было говорено-переговорено сколько раз, еще даже с Оскари... Потом все равно все скатывается все туда же.

Но в общем, у меня это очередная попытка начать сначала и приучить себя быть самодостаточной. Пора уже) И , как я и раньше говорила: Танцуй, словно тебя никто не видит. Люби, словно тебе никто не причинял боли (вот с этим плохо совсем)

***

Выложила у себя в ЖЖ уже целый ряд постов. Несколько дней назад поняла, что у меня там все закрыто и этому приписала полный вакуум, но нет, сейчас с горем пополам три человека что-то читают. Раньше народ каким-то образом сбегался, сейчас этого нет. Что-то еще выложу на Ру-Шерлокиану, там, конечно, больше возможностей, что это прочтут. Но всегда надо очень придирчиво выбирать, что туда можно выложить. Чтоб люди поняли)

***
С утра немного повозилась со статьей из "Бумаг Месгрейва" как раз по "Обряду". Ужасный язык и она точно будет очень корявой и, возможно, весьма притянутой за уши, но пусть будет.

Начала вдумчиво просматривать рэтбоуновские "Прикючения ШХ", скоро возьмусь за него, вчера сканировала фотки из книги Дэвиса.

***
Не люблю воскресенья даже, если завтра дома. Это всегда уже бег с разными делами, и лучше даже не говорить, как это бывает у меня, когда из комнаты могу выйти только в районе четырех часов, а потом все очень быстро. Ну, или не все, а то, что успеешь, чтоб не припоздниться с и так уже поздним обедом. Это еще одна причина , почему про бытовое пишу лишь условно. У нас тут сложно все с этим.
Вообще весьма себе нерегулярный распорядок дня, как раз в духе мистера Холмса)

***
Нашла на фейсбуке какой-то раритет. Надо попробовать выложить, если получится адекватно перевести.

Глава 14

Проклятие

Результатом этой продолжительной непрерывной работы было множество блестящих побед и несколько , увы, неизбежных неудач.
Доктор Уотсон. Одинокая велосипедистка.


Разговор о «Корицианском проклятии» начался несколькими месяцами раньше. Вероятно, первой эту фразу произнесла Мод Клемент, но газеты разносили ее и распространяли по всему Лондону с каждым новым инцидентом и каждым провалившимся спектаклем. Для суеверного человека легко было найти доказательство проклятия. Недели и месяцы успешно идущих спектаклей Корицианской труппы зачастую забывались в напряжении, вызванном очередным инцидентом. Потому Эскотт постарался умолчать о нападении и аресте Тревиса. Рассказ о безумном убийце, бывшем некогда членом труппы, лишь подольет масла в огонь.
Однако Лэнгдейл Пайк сообщил, что деловой партнер Сазанофа, барон фон Мариенбург, часто и непреклонно отрицал, что над театром нависло какое-то проклятие, когда устраивал пирушку в кафе «Ройял». Но зачастую подобные опровержения лишь привлекали к театру еще большее внимание. Когда спектакли пользовались успехом и были весьма высокие кассовые сборы, эти слухи сошли на нет. Но перед лицом почти трагедии, случившейся в вечер 4 декабря 1875 года, они возобновились с новой силой. Несомненно, все могло кончиться еще хуже, но даже в той ситуации, которая сложилась, труппа уже не могла продолжать работать, как прежде.
читать дальше
В ту субботу дневное представление «Ромео и Джульетты» закончилось без происшествий, и «Ричард III» начался в свое обычное время. Беда произошла во время 1 сцены 2 акта, когда на сцене собрались Мильтон Хэллоус(король Эдвард), мисс Дэвенпорт (королева Елизавета), Том Лейтон (Дорсет), Джеймс Уайатт (Хастингс) и ряд других актеров. Они только что узнали новости о смерти герцога Кларенса, которые сообщил им Ричард, герцог Глостер, (Уильям Эскотт). Затем на сцену вышел Дерби просить милости у короля. Когда Хэллоус ответил Дерби : «Вы тотчас - в ноги королю: "Прости!" », по сцене пошла дрожь, похожая на землетрясение. Хэллоус не заметил ни единого признака, что публика также почувствовала это, и у него не ёкнуло сердце во время его монолога , но когда он произнес: «О боже! Я боюсь, твой правый гнев падет на нас и на потомков наших ...», сцена вновь содрогнулась и некоторые актеры стали взволнованно озираться. Когда он закончил фразу: «Подай мне руку, Гастингс! - Бедный Кларенс!», раздался сильный треск, и Хэллоус, Лейтон и Уайатт исчезли, и лишь по взметнувшемуся вверх облаку опилок можно было понять, где они стояли до этого!
Те, кто был знаком с пьесой, еще до того, как упал занавес, знали, что это отклонение от сюжета. В сцене возникло отверстие в четыре фута шириной , и актеры упали в него. Эскотт и Пайк, играющий Бэкингэма, стояли в нескольких шагах от того места. Сазаноф велел актерам покинуть сцену. Он опасался, что дополнительный вес вблизи отверстия может вызвать дальнейшее разрушение сцены. Несколько рабочих пошли, чтоб проникнуть туда снизу и помочь упавшим актерам. Более молодые, Лейтон и Уайатт, почти не пострадали от падения, не считая нескольких ссадин и синяков, но Мильтон Хэллоус испытывал сильную боль. Он опасался, что сломал бедро. Вызвали врача и принесли тюфяк, чтобы поднять его наверх. Вскоре актеры и публика были отпущены, оставив директора и рабочих разбираться с последствиями случившегося. Однако, когда актеры и актрисы выходили из здания, некоторые из них высказали вслух свои теории относительно этого происшествия.
- Этот театр проклят, - прошептала Мод. – Кто-нибудь узнавал, почему он закрылся? Вероятно, из-за какого-то несчастья. Возможно, кто-то погиб. Я знаю, что на нем лежит проклятие. Не знаю, смогу ли я здесь остаться. Это слишком опасно.
На следующий день было воскресенье, и Шерлок Холмс ничего больше не узнал. Он ничуть не верил в «проклятие». У него по-прежнему не было информации о том, что между этими различными несчастными случаями была какая-либо связь, кроме того, что все они произошли в старом театре. В этот раз во время происшествия на сцене было несколько актеров, включая его самого. Девинь был в гримерной. Если только, конечно, этот коллапс не случился преждевременно… Он заставил себя прекратить строить теории , не имея данных, и проводил время, изучая криминальные новости в газетах.
В понедельник утром он читал газеты за чашкой кофе, когда вошла миссис Дентон с конвертом в руках.
- Это только что принес какой-то мальчик, - сказала она.
Его имя и адрес были написаны на конверте аккуратным старательным почерком. Холмс открыл его и прочитал следующее:

Не будете ли вы возражать, если я зайду к вам на квартиру этим утром?
Я поехал в театр, надеясь узнать новости. Там сцепились Сазаноф и барон. У них едва не дошло до рукопашной. После того, как барон ушел, Сазаноф успокоился. У него, как всегда, новый план. И он хочет поговорить с вами. Я сказал ему, что я вас отыщу, но думаю, что будет лучше, если я сперва введу вас в курс дела. Здесь находится Девинь и кое-кто еще. У вас на квартире мы могли бы поговорить более свободно. Если вы примете меня, я последую за этой запиской минут через двадцать.
Лорд Сесил.


Он отбросил записку и сказал миссис Дентон, что скоро придет с визитом лорд Сесил.
- Настоящий лорд? А здесь такой беспорядок! – воскликнула она, собирая чашки, блюдца и газеты.
- Мы вместе учились в колледже.
- О, в таком случае…
- Да. Просто проведите его сюда.
Вскоре взволнованная домоправительница провела в комнату щегольски одетого молодого лорда.
- Доброе утро, Холмс, хотя полагаю, будущее покажет, насколько оно будет добрым.
- У вас есть еще какая-то информация о театре?
- Да. Возможно, в субботу вы слышали, как кое-кто спорил относительно теории, что Хэллоус упал в старый люк, который был плохо закрыт. Однако, похоже, что все дело гораздо серьезнее. Между прочих других этим утром Сасаноф и барон уволили главного плотника Пэлгрэйва. Барон угрожает привлечь к уголовной ответственности фирму, которая восстановила эту «старушку». Он говорит, что нанял человека для проверки, и тот утверждает, что необходимо заменить всю авансцену и ее опорные балки , что приведет к закрытию театра на девять-десять месяцев. Сазаноф был разгневан. Он хотел знать, почему все это не выяснилось раньше и винил во всем неумение барона найти приличный театр. Барон фон Мариенбург заявил о своей невиновности в этом деле, указал на некомпетентность строительной фирмы и пригрозил им судебным иском. Сазаноф напыщенно заметил, что мы только что начали добиваться успеха. Барон предложил, что труппа могла бы поехать в турне в провинцию. Сазанофа это не убедило. Он стал спрашивать о стоимости ремонта. Барон настаивал, что их инвесторы верят в них и их не оставят. Когда он ушел, Сазаноф все еще кипел от злости.
- Вы знаете, в чем состоит его новый план?
- Он хочет поговорить с вами перед тем, как говорить с остальной труппой, но мне кажется, что он подумывает о турне в Штаты. Он продиктовал своему помощнику несколько телеграмм в Нью-Йорк.
- Интересно.
- Да, это могло бы быть веселеньким дельцем. Он, вероятно, уже обсудил это с Девинем, потому что, когда я уходил, тот был в театре. Полагаю, он планирует сегодня днем поговорить с остальной труппой при условии, что перед тем он сможет поговорить с вами. Думаю, что перед тем, как решать, кого еще ему брать с собой, он хочет знать, поедут ли с ним его ведущие актеры.
- То есть вся труппа не поедет?
- Я так не думаю, но это исключительно мое предположение.
Немного времени спустя Лэнгдейл Пайк и Уильям Эскотт прибыли в театр. Предположение Пайка подтвердилось.
- У меня есть знакомые в Нью-Йорке, мистер Эскотт, - сказал Сазаноф, - которые могут забронировать там для нас театр и смогут представить меня своим партнерам в Чикаго, Филадельфии и Сан-Франциско. Сейчас я делаю приготовления для поездки на корабле. Мы можем сделать эту работу. Мы предпримем девятимесячный тур. Барон обещал, что ремонтные работы в театре будут завершены ко времени нашего возвращения. Кроме того, он обещал устроить триумфальный прием вернувшейся из турне всемирно известной Корицианской труппы!
Это был еще один пример умения Сазанофа после какой-нибудь катастрофы быстро менять ситуацию к лучшему. В такие моменты легко было поверить в то, что он и, правда, был сыном цыганского короля. Эскотт согласился с его планом так же, как и Девинь. Сазаноф попросил их обоих остаться и присутствовать, когда он будет объявлять все остальной труппе для демонстрации единства. Они согласились.
Могла поехать только половина труппы. Танцовщики, статисты и большая часть актеров второго плана оставалась в Англии. Кроме того, они не возьмут с собой и оркестр и будут полагаться на местных музыкантов. Поедут заведующая гардеробом и один из костюмеров, и Уолтер Бланшард, помощник плотника. Они возьмут с собой костюмы и кое-что из реквизита, но все декорации останутся на складе.

- Леди и джентльмены, - сказал Сазаноф собравшимся. – У нас есть хорошие новости, а есть плохие. Одна из новостей, которую я только что узнал, заключается в том, что Мильтон Хэллоус сломал ногу, но доктора надеются, что к следующему лету он будет ходить. Плохие новости заключаются в том, что сцена потребует значительного ремонта, на который уйдет несколько месяцев.
Раздались горестные стоны.
- Ну-ну. Вы должны услышать хорошие новости. Я организовал турне Корицианской труппы в Соединенные Штаты Америки.
Среди толпы актеров зазвучал взволнованный шепоток.
- Мы планируем девятимесячный тур. В следующем месяце мы отплываем в Нью-Йорк. У вас есть несколько недель, чтоб привести в порядок свои дела. Вы можете пройти через служебный вход и забрать свои вещи в гримерных. Костюмеры и плотники уже упаковывают в ящики, то, что мы возьмем с собой. Остальное будет находиться на складе до нашего возвращения. А затем мы передадим театр рабочим, которые снесут и перестроят авансцену.
В тот вечер Шерлок Холмс сказал своему брату:
- Майкрофт, ты будешь рад узнать, что на некоторое время эти комнаты будут в твоем полном распоряжении. Мы едем гастролировать по Америке.
- Надолго?
- По меньшей мере, на девять месяцев.
- Это будет интересно.
- Да, я жду этого с нетерпением. Однако, мне нужно урегулировать все с Сидни-Сассекс-колледжем. Я не хочу, чтоб они подумали, будто я бежал, не выплатив долга. Возможно, я смогу все устроить так, чтобы мое жалование телеграфом шло прямо к ним.
- Почему бы тебе просто не присылать его телеграфом мне, а я буду отправлять платежи в Сидней-Сассекс-колледж.
- Щедрое предложение, Майкрофт, и я склонен принять его. Это будет прекрасная возможность познакомиться с криминальной историей этой страны. Мы отправимся на Восточное побережье, а затем направимся на Запад.
- Ты можешь встретить преступников, которые еще не стали историей. Мне приходилось слышать настоящие легенды о беззаконии на Американском Западе.
-Преступники, как и многие другие, смотрят на новые рубежи, как на место благоприятных возможностей.
- Что ж, хорошо, только будь осторожен в своем стремлении изучить мир нарушителей закона, чтобы не пасть их жертвой.
- Подозреваю, что большая часть моих изысканий сведется лишь к долгим часам, проводимых в здании суда за чтением архивов, конечно, когда мое присутствие не потребуется в театре.

***

Разные проходные мысли...

Я дала зарок не писать на определенную тему и постараюсь слово свое держать до самого конца. Но ситуации это не меняет. Грустно. Пусто. И снова приходит в голову "когда я вижу сломанные крылья, нет жалости во мне и неспроста я не люблю насилье и бессилье..." Раньше последнюю строфу не цитировала, а сейчас именно бессилие.

Выкладываю отдельные посты в ЖЖ. Очень выборочно.И это, наверное, тоже своего рода эксперимент. Без каких-то уже надежд, просто посмотреть на результат. И что-то выложу потом, может быть, и в сообщество, чтоб не осталось лежать совсем никому не нужное. Но, что касается ЖЖ - раньше я оттуда ушла , потому что "глухо, как в танке". Сейчас , в общем-то, все едино, там даже чувствуется оживление по сравнению с дневником. Я про интерес вообще, про комментарии речи, понятное дело, не идет

Но в целом все довольно безрадостно, это ясно и без всяких экспериментов. Чтоб понять это, не надо ждать , пока руки дойдут до "Злостной клеветы на инспектора Лестрейда".

***
Взялась за "Да святится имя твое". Идти , наверное, будет так же тяжело, как скрипка, хотя даже местами подключаю гугл-перевод. Выдохлась я, чего уж там. Особому энтузиазму ничто не способствует. Хотя немного оживилась, проглядывая старые посты)
Но там сейчас мелькнула интересная мысль, напомнив одну зарисовку."Где, о, где же сам Доктор в этих кипах описаний? Каждый раз, переворачивая страницу, обласканную его почерком, я надеюсь, просматривая ее содержимое, увидеть на ней его..." А была зарисовка, где "Холмс спрашивал, почему я никогда подробно не пишу в рассказах о себе. Почему его это волновало, он никогда не говорил".

Смотрела намедни "Смятение чувств" с Мишелем Пикколи. Не впервые, но сейчас прочувствовала более глубоко. Конечно, "у кого, что болит", но это просто какое-то доступное и наглядное изображение того, что могло быть на Бейкер-стрит в плане слэша. Если так это назвать... Не что-то пошлое и никакая не "койка", как когда-то назвала это одна моя читательница, а мучительная ситуация, мучительная для двоих. При этом нечто уникальное, с чем ничто иное не сравнится.

Вчера в ночи включила нашу старую "Собаку". Конечно, Холмс из Волкова никакой, но Адоскин, наверное, лучший Мортимер, какого я знаю. Ну, и вот при отсутствии, казалось бы, адекватного Холмса, смотрю с огромным наслаждением, благодаря какой-то очень спокойной передаче материала, и то, что здесь столько непосредственно дойлевского текста.

Поскольку "имя твое" явно затянется, буду чередовать приятное с полезным. А , значит, скоро потихоньку возьмусь за очередную главу Дэвиса. И, наверное, все же посмотрю, что можно еще выписать из "Комментариев" Баринг Гоулда относительно "Месгрейвов". Короче план работ на ближайшее время ясен. И надо уйти в это с головой, чтоб ни о чем не думать...

Какой-то ужасный период ужасного невезения, проблем и неприятностей дома и на работе... Когда ты просто готов уже ко всему самому худшему. И вроде понимаешь, что сам во всем виноват... наверное, но как-то эта полоса все никак не кончается, и одно тянет за собой другое. Раньше бы сказала, что нахваталась негатива, и, наверное, это где-то так и есть.
Ну, вот сейчас, когда немного все разрешилось, можно вроде выдохнуть с надеждой, что может, пронесет и все обойдется.

И немного галопом по европам...

***
Пришли новейшие выпуски BSI за прошлый год.

Помнится, что вот этот, вышедший вскоре после начала войны, мне показался траурным, хотя шерлокианцы сочли его стильным)



И вот этот, рождественский, интересен тем, что в нем обзорно описывается деятельность всех "шерлокианских леди" с начала прошлого века и до настоящего времени. А мне сначала показалось, что на обложке актриса из фильмов Рэтбоуна) Но нет...



Очень рада этому журналу. Постепенно я как-то очень втянулась в эту интересную яркую жизнь шерлокианцев, среди которых есть настоящие классики и деятели, известные по всему миру, хоть , может, и среди узкого круга. И надо продолжить вообще с изучением истории этого движения.

***

Холмс реально спасал в тяжелое время. Даже хоть все сейчас несколько иначе, это то, за что можно уцепиться, та самая неизменная точка в меняющемся мире. Можно просто зажмуриться и деловито разбираться в своих файлах, закрывая глаза на то, что вокруг тебя все рушится и, возможно, уже занесен тот самый дамоклов меч.

***
В последние дни замаячили какие-то планы относительно ближайших постов. Ибо наметились уже в голове посты с Рэтбоуном и параллельно "Обряд дома Месгрейвов. Буду их чередовать, чтоб не было слишком большого однообразия. Вспомнилось, как я говорила когда-то Оскари, что, когда дойду до Рейхенбаха, будет период какой-то бесконечной скорби... Была уверена, что дойду до этого...

***
Выкладывая эту фотографию Адриана, кто-то задался вопросом: "Почему сын Артура Конан Дойля любил одеваться рыцарем?".

Что касается ответа на вопрос, то, наверное, потому, что он был сыном рыцаря.

У меня к Адриану слабость) Он мне почему-то нравится, хотя, наверное, не слишком много о нем знаю. Мелькнуло как-то в голове, что мы с ним как бы разминулись - он ушел из этого мира, а я пришла в него в течение одного месяца... И он был такой очаровательный малыш. Запомнились слова Дойля о том, как деловито маленький Адриан сообщал: "Пойду похулиганю"))

Небольшие "путевые заметки".

На работе случилась неприятность. Вернее, все это как следует всплывет только в понедельник. Вчера вообще не находила себе места. Сегодня переспала с этой мыслью и немного успокоилась, но жду понедельника с содроганием.

Последние несколько дней очень как-то комфортно посмотрела "Лютера". Ну, да, у меня все запоздало.

Немного посидела над "Бабушкой Шерлока Холмса". Пока все как-то дергано и отрывочно. Немного Потроштеля, немного Холмса. В первой главе Уотсон параллельно находился в Баскервиль-холле. В начале второй Холмс объездил пол-Англии, побывав, что характерно в Кембриджском университете. Вообще пока больше про Уайтчэпел. Холмса почти всегда называют Шерлоком. Я это сердито исправляю Но я как-то очень трепетно отношусь к этой книге. Очень стараюсь не испортить. Сама не знаю, почему)

Алек Морзе выложил пост про то, что"ШХ в 20 веке" отстойный фильм. Вернее, так считали Масленников и Ливанов. Особенно последний. Но здесь самое показательное - комментарии. Для меня это, как зеркало русской революции современности или даже ментальности нашей. Душераздирающее зрелище.

И вновь не думала, что закончу эту главу так быстро. На работе она, конечно, пошла очень живо, но дело не только в этом. Она является непосредственным продолжением замечательной предыдущей главы и несет большой смысл, чем отличаются далеко не все главы этой книги.
Признаюсь, что я почти всегда считала крайне неудачной первую часть этой эпопеи "Трещину в линзе", и , на самом деле, это еще и потому, что написано все очень коряво и во многом как-то по-детски - этим вообще грешат практически все эти три книги Дарлен Сипсер. Если б все переписать, особенно всю историю с Вайолетт, это, возможно, была бы классная вещь, которая могла бы быть ключом и к Канону и ко многим загадкам Холмса даже и из других фанфиков и пастишей.
Во время перевода и сейчас, когда редактировала, невольно вспомнила Маркума с его теорией об огромном шерлокианском гобелене, к которому помимо Канона относится так или иначе все, что было написано о Мастере. И всплыли еще в памяти слова, кажется, Мэри Нортон, что истории никогда не заканчивается. Когда их перестают рассказывать в одном месте, то начинают рассказывать в другом.
И вот все то, что было в предыдущей главе и особенно в этой, для меня является очень логичным прологом не только к Канону, но даже к той же эпопее Westron Wynde о молодом Холмсе. Хоть он там, казалось бы, более инфантилен и молод. Но все его там пересечения с женским полом , от прачки до леди из высшего общества, могут напомнить, как раз о том, что произошло и в "Трещине в линзе" и в этих последних главах "Сцены".
И вот прямо даже непосредственно - все его "маски" там были для Холмса уже отдельными личностями, а не частью его самого. И замечательно было прочитать, что начиналось все это как раз в этой главе:"...к тому времени он воздвигал более крепкие стены, отделившие его от Уильяма Эскотта. Эскотт теперь становился уже не просто сценическим псевдонимом, но отдельной личностью, ролью, которую он играл, своего рода костюмом, который он сбрасывал, подходя к квартире своего брата".
В общем, очень порадовала эта логическая цепочка, значит, я все же не зря ковырялась с этой трилогией)

После бури

«И нелюбовь его к женщинам, и несклонность завязывать новую дружбу были достаточно характерны для этой чуждой эмоциям натуры…»
Доктор Уотсон. Случай с греческим переводчиком.

Около полудня в воскресенье кто-то постучал в дверь гостиничного номера Эскотта, разбудив его.
- Уйдите, - пробормотал Эскотт.
- Это я, Пайк. Я принес вам немного еды, - произнес через дверь Лэнгдейл Пайк.
- Уйдите, - повторил Эскотт.
Послышалось какое-то скрежетание, и затем дверь открылась. Пайк прикрыл ее ногой и сказал:
- Любой идиот может открыть тут двери, включая меня. Разве годы, проведенные в университете, не научили вас тому, сколь благотворна воскресная утренняя церковная служба?
Эскотт открыл глаза и хмуро посмотрел на него.
- Нет, они научили меня тому, что воскресным утром лучше прятаться от бешеных собак, - буркнул Холмс.
- Ха-ха! Да, я помню. Ужасный укус, правда? Господи, вы ужасно выглядите, - сказал Пайк. – И вы даже не развлекались вместе с нами прошлой ночью. Или у вас была какая-то своя частная вечеринка?
- Нет, - ответил Холмс, снова закрывая глаза.
- Вот держите. Может быть, немного еды поможет вам, - сказал Пайк, опуская корзину с провиантом на кровать рядом с собой.
- Какова цель этого вторжения? – хмуро спросил Холмс.
- Я хотел поговорить с вами, - сказал Пайк, начав шарить в корзине.

читать дальше
Холмс не мог не признать, что запах оттуда исходил очень аппетитный. Он повернулся, сел и подвинул ее к себе.
- Относительно чего? – спросил он, исследуя содержимое корзины.
- Относительно того, что случилось в вечер четверга, - сказал лорд Сесил. – Это что, этот город вызывает у вас такую реакцию? После того, как вы упали на сцене, я вспомнил, что вы были больны в первый год своего пребывания в колледже, и еще вспомнил, как слышал о том, что вы когда-то потеряли сознание во внутреннем дворе колледжа.
Холмс, казалось, не обращал внимания на лорда Сесила, отламывая большой ломоть теплого хлеба и надкусывая его.
- А там есть какое-нибудь питье? – спросил он, снова заглядывая в корзину.
- Я узнал доктора Маккензи, когда он поднялся на сцену. Ведь вы же знаете, что мне было известно о том, что вас с ним связывали некоторые отношения , я имею в виду профессиональные, - продолжал лорд Сесил, игнорируя вопрос Холмса.
Холмс вытер губы, отпив молока из найденной в корзине бутылки.
- Затем я услышал, что в тот вечер вы пошли с ним домой. Я знаю, что доктор Маккензи - заведующий лечебницей для умалишенных. Здешней публике это известно. Труппе – нет, пока еще нет. Но, Шерлок…
Шерлоку Холмсу совсем не понравилось направление этого монолога.
- Пожалуйста, называйте меня «Эскотт», если не хотите, чтоб я называл вас «лорд Сесил», - сказал он ледяным тоном.
- Да, да. Совершенно верно, особенно здесь, в Кембридже, - продолжил Лэнгдейл Пайк. – Я говорил, что кто-то в этом городе мог бы сказать остальным актерам, кто такой Маккензи. Возможно, они ничего такого и не подумали. Они могли решить что это просто совпадение, что в тот вечер он был единственным врачом среди зрителей.
- Так и было, - сказал Эскотт.
- Но, они могли начать задаваться вопросами. Я знаю, что он захаживал в ваши комнаты. Я знаю, что тут есть связь. И я не намерен рассказывать об этом кому-нибудь из труппы…
- Благодарю вас, - с облегчением сказал Эскотт.
- Не поймите меня неверно. Хотя за мной до сих пор держится репутация сплетника, я теперь гораздо более, чем прежде осторожен в отношении того, что говорю. В колледже вы научили меня некоторым вещам. Первой было то, что вы легко могли одержать надо мной верх, если бы захотели. Что еще более важно, вы научили меня тому, что в мире есть люди чести, и вы один из них. Я всегда буду обязан вам за то, что вытащили меня из этого игорного дома. И я не собираюсь делать или говорить что-то такое, что повредит вашей репутации…
- Такой, какая имеется в этом городе, - сказал Эскотт, закатывая глаза. – Поджигатель из Сидни-Сассекс-колледжа.
- Но мне хотелось бы знать, что происходит. Дальше этого дело не пойдет, - закончил Пайк.
Эскотт с задумчивым видом ел яблоко из корзины. Пайк, молча, ждал.
- Доктор Маккензи лечил меня от нервного срыва, когда я был в колледже, - сказал, наконец, Эскотт. – В вечер четверга у меня на сцене случился рецидив, и я все еще прихожу в себя после этого.
- А, что ж, это, на самом деле, все, что я хотел бы знать. Я не стану дальше совать свой нос. Надеюсь, что еда пошла вам на пользу. Если я могу еще что-то сделать…
- Нет, я просто попытаюсь еще немного поспать. Спасибо, что принесли мне поесть.
- Если у вас будет еще один такой приступ…
- Надеюсь, что нет, - сказал Эскотт.
- Но если будет, должны ли мы сделать что-то особенное?
-Нет, просто оставьте меня в покое. В конце концов, он закончится сам собой.
- Что ж, ладно, мистер Эскотт, тогда я дам вам поспать. То, что осталось в корзине, в полном вашем распоряжении.
С этими словами Лэнгдейл Пайк вышел из номера, защелкнув за собой дверь.
В понедельник утром актеры Корицианской труппы вернулись в Лондон. Газовое освещение в театре было восстановлено, и в тот же вечер они дали представление «Ричарда III» и вернулись к прежнему расписанию. Хотя из тех, кто уже видел пьесу, мало кто поверил бы в это, но Ричард III стал «холоднее». Однако, он продолжал привлекать публику даже, когда игравший его актер отдалился и от нее и от своих коллег по сцене. После того, как труппа вернулась из Кембриджа, Эскотт редко общался с другими актерами, даже с Лэнгдейлом Пайком.
Кое-кто из актеров считал, что, играя Ричарда, Эскотт каким-то образом впитал в себя слишком много ледяного равнодушия этого злодея. Многие из них слышали легенды об актерах, настолько погрузившихся в роль, что они утратили связь с реальностью. Другие считали, что все дело в его непомерном самомнении, и все то, что , по слухам, произошло между Эскоттом и Дженни Мэйн или Себастьяном Девинем, они приписывали той же причине. Все они заметили, что давнишнее соперничество между Девинем и Эскоттом перешло в антипатию со стороны Девиня и более действенное безразличие со стороны Эскотта. На сцене они, как всегда, оставались профессионалами. Вне ее – друг друга просто не замечали.
Именно в это время в Корицианском театре, наконец, были закончены отдельные гримерные, работы, над которыми затянулись из-за ремонта. У Эскотта и Девиня были теперь свои собственные гримерные, что немного растопило лед, царивший в гримерной, которой пользовались остальные актеры. Однако, это также положило конец атмосфере полного равенства в труппе, что когда-то воодушевила Эскотта претендовать на главную роль. Даже если цель этого переезда в первую очередь состояла в том, чтобы отделить их друг от друга, наличие отдельных гримерных сделало их ведущими актерами труппы. Но ответ на вопрос, кто из них был более высокого ранга, зависел от того, кому этот вопрос задавали.
Что касается Дженни Мэйн, она оставалась в труппе еще несколько недель с предписанием директора, что она не станет ходить туда, где может оказаться Уильям Эскотт – на сцене или вне ее. Это порядком ограничило ее участие в «Ричарде III», но она стала играть небольшие роли в дневных представлениях «Ромео и Джульетты» после 1 сцены 3 акта, когда Эскотт часто уходил из театра после гибели Тибальта, возвращаясь к вечернему представлению «Ричарда III».Сазаноф предложил дать роль Тибальта другому актеру, но Эскотт по-прежнему любил свою первую роль, и Сазаноф не собирался забирать ее у него, раз он все еще хотел играть Тибальта. Однако, в любом случае в труппе Корицианского театра имели место большие потрясения и Дженни Мэйн унесло их течением наравне со многими другими, когда наступила пора перемен. Возможно, где-то в глубине души Шерлок Холмс почувствовал при этом облегчение, но к тому времени он воздвигал более крепкие стены, отделившие его от Уильяма Эскотта. Эскотт теперь становился уже не просто сценическим псевдонимом, но отдельной личностью, ролью, которую он играл, своего рода костюмом, который он сбрасывал, подходя к квартире своего брата.
В первое воскресенье по возвращении труппы в Лондон, Майкрофт начал разговор. Шерлок сидел на диване, закатав рукава рубашки, и перенатягивал струны своей скрипки. Он ощутил на себе пристальный взгляд брата еще до того, как Майкрофт заговорил.
- Что случилось в Кембридже?
- Что ты имеешь в виду? – спросил его младший брат.
- Со времени твоего переезда в Лондон, ты был очень живым и энергичным. Даже, если не говорить о тех, кого ты спас в свободные от театра часы, ты быстро поднялся на другую ступень в труппе театра, заслужив прекрасные отзывы в прессе о своих выступлениях. И вдруг сейчас ты стал молчалив и апатичен. Я мог бы подумать, что в Кембридже тебе оказали дурной прием, если бы не видел газет. Но кроме того есть вот это, - сказал Майкрофт, быстро повернув руку Шерлока, чтоб показать почти изгладившиеся следы уколов.– Полагаю, этому около недели.
- И это, - продолжил Майкрофт, швыряя в Шерлока газетой, сложенной так, чтоб была видна отмеченная им статья. Там упоминался обморок Эскотта на самом первом спектакле.
- Рецидив?
- Не совсем. Нервный приступ.
- Как те, что у тебя бывали прежде?
- Да. Но полагаю, это совершенно отдельный случай.
Надеюсь на это, подумал Шерлок.
- В зрительном зале случайно оказался доктор Маккензи, - сказал он Майкрофту. – Он дал мне немного наркотика, что помогло мне отыграть несколько спектаклей.
- Что спровоцировало этот приступ?
Шерлок скорчил недовольную гримасу.
- Что-то беспрецедентное? – спросил Майкрофт.
- Меня поцеловала одна актриса.
Майкрофт приподнял бровь.
- Из-за этого ты лишился чувств?
- Да. Это трудно объяснить.
- Ты уверен, что именно это было причиной?
- Да.
- Я видел, каким образом ты реагируешь на женщин, вернее, как пытаешься не реагировать.
- Этот инцидент, - сказал Шерлок, указывая на статью, - показывает, что я должен быть более бдителен, избегая подобных столкновений.
- Почему?
На мгновение гнев, отчаяние и боль вспыхнули в нем, как молния, и Шерлоку хотелось крикнуть: Ты знаешь почему! Но он сделал глубокий вдох и сдержал эмоции.
- Я не создан для таких вещей, - сказал он спокойно.
- И все же ты должен попытаться понять их.
- Зачем? – спросил Шерлок.
- Очевидно, что сердечные дела являются причиной многих преступлений. Ты не сможешь раскрыть их, если не сможешь понять страстей, лежащих в их основе.
- Я понимаю их слишком хорошо, но я должен смотреть на них бесстрастно, чтобы рассуждать логично. Эмоции – прекрасное средство, чтоб заставить человека совершить преступление или ввести в заблуждение сыщика.
- Верно, но для многих мужчин такой путь слишком труден.
- В моем случае он единственно возможный.
- Если это сможет тебя удовлетворить…
- "L'homme c'est rien – I'oeuvre c'est tout".
Едва ли Майкрофт мог оспорить такое утверждение. Его собственная жизнь была связана с удовольствием, которое он находил в разрешении сложных правительственных задач и он понимал энтузиазм Шерлока в раскрытии преступлений. Возможно, его ждала одинокая жизнь, но она могла принести ему удовлетворение.
Шерлоку Холмсу не нравилось обсуждать с другими сокровенные движения своего ума или сердца. Было довольно трудно выразить другим то, о чем он думал, доступным для них языком. Но вот что он чувствовал? Он не всегда был уверен, что сможет это объяснить и себе. Возможно, что по большей части и то и другое лучше держать сокрытым от чужих глаз.
Он знал, что Майкрофт желал ему добра и прекратит свои расспросы, как только будет удовлетворен. Шерлок не забыл обещания, которое он дал Майкрофту в Йоркшире, ни того, что однажды он уже нарушил его. Поэтому он смирился со всеми расспросами Майкрофта. Некогда он заключил договор и с доктором Маккензи и был многим обязан ему за помощь, которую тот оказал ему в начале его пребывания в Кембридже.

Давно уже наметила для себя эту статью из летнего номера BSI за 2007 год об актерстве Холмса. И неспроста выкладываю ее после одной из лучших, на мой взгляд, глав "Сцены". Но не все, конечно, понравилось тут, хотя, как всегда, узнала что-то новое для себя.
Здесь упоминается то, что об актерстве Холмса писал Баринг Гоулд, и что и лежит в основе "Сцены", но с Баринг Гоулдом позже - это один сплошной спойлер.

Ну, и отмечу, что одна из знаменитых фраз "Из вас бы вышел отличный актер, первосортный!" переводится все же несколько иначе: "Из вас вышел бы актер, каких мало". Это вообще-то большая разница.

Актер, каких мало

Куртис Армстронг

В "Знаке четырех" ворчливое, дряхлеющее старое привидение — шедеврально изображенный ноющий раздраженный старик - шаркает по квартире на Бейкер-стрит, довольно долго водя за нос доктора Уотсона и инспектора Этелни Джонса , пока из-под этой маски не появляется самым драматическим образом Шерлок Холмс. "Из вас вышел бы актер, каких мало"(буквально «из вас вышел бы актер, и редкий»), - заявляет Джонс, и даже Уотсон мог только недоверчиво фыркать.



Можно предположить, что знакомство инспектора с театром, возможно, ограничивалось более веселыми мюзик-холлами и концертами для курящей аудитории , устраиваемых для Скотленд-Ярда, что делало его компетентность в этом вопросе весьма сомнительной; но у нас есть достаточно доказательств на протяжении всего Канона, утверждающих следующее: театральные способности Холмса были потрясающими и неоспоримыми.
читать дальше
В Шерлоке Холмсе перед нами предстает настоящая аномалия: актер, который не любит говорить о себе. То ли из-за своей врожденной скрытности, то ли, возможно, из-за писательской осмотрительности Уотсона, Холмс, мягко говоря, не распространялся о своем театральном прошлом. Даже принимая во внимание тот факт, что этому человеку потребовалось семь лет, чтобы сказать Уотсону, что у него есть брат, его умалчивание про время, проведенное на сцене, настолько тотально, что возникает вопрос о том, был ли он вообще актером. Ну, честное слово, покажите мне актера, который за вечерним бокалом виски с содовой не вспоминал бы иногда с улыбкой: "Это напоминает мне о том, что произошло во время спектакля, в котором я играл в «Лицеуме» в 79-м…"? Холмс такого не говорит ни разу. Мы знаем о послеобеденных монологах о буддизме Цейлона, военных кораблях будущего и жизни Паганини, но как насчет того времени, когда он играл Яго, а малый, играющий Отелло был постоянно пьян, поэтому Холмсу пришлось выучить наизусть все реплики Отелло, чтобы иметь возможность подсказывать ему? На основании слов Уотсона в «Знаке четырех», мы знаем, что Холмс был прекрасно осведомлен о мираклях, но опять таки, исходя из его описания, средневековые религиозные представления больше похожи на сюжет загадочной холмсовской монографии, чем на цветистые рассказы о реальной кочевой актерской жизни, которые мы действительно хотели бы услышать.
Как насчет случая с подлым актером/менеджером, который сбежал ночью с жалованьем всей труппы? В этом раннем деле Холмс мог выследить негодяя от пансиона в Плимуте до винной лавки в Глазго, не имея никаких улик, кроме пары сброшенных брюк беглеца, все это время скрывавшегося под обличием шведского кока по имени Эрландсон. Мог ли он удержаться, чтобы не рассказать Уотсону о любопытном инциденте, связанном с актрисой, младшим министром и ужасным содержимым театрального сундука с реквизитом? Это было во время постановки пьесы Ибсена "Кукольный дом», можно припомнить, что знаменитая красавица, игравшая Нору, исчезла во время премьеры спектакля, и после того, как в конце пьесы она вышла, хлопнув дверью, ее больше никто не видел. Скандальные подробности этого драматического дела, достигшие самых высоких уровней власти, могли бы стать увлекательным чтением, но, увы, этому не суждено было сбыться.

Каким образом потомок деревенских сквайров, которому суждено было стать величайшим в мире детективом-консультантом, впервые оказался в театре? Баринг-Гоулд, опираясь на некие таинственные источники, предположил, что его подбил на это друг по колледжу Лэнгдейл Пайк, актер-аристократ. Он также допускает, что в течение двух лет после того, как он впервые вышел на сцену, Холмс пользовался необычайной популярностью под сценическим псевдонимом Уильям Эскотт. Как мог бы сказать Уотсон, это утверждение, в котором я позволю себе усомниться. Любая широкая известность могла бы поставить под угрозу его способность анонимно работать детективом-консультантом, что стало целью Холмса со студенческих лет. Как неловко пытаться получить нужную информацию от грубоватого чистильщика сапог или нервной кухонной горничной, и вдруг открыть, что они его поклонники. Дейкин категорически отверг возможность существования профессиональной актерской карьеры Холмса. Бесцельного погружения в жизнь бродячего актера можно было ожидать от такого оригинала, как Невилл Сент-Клер, но едва ли от столь сосредоточенного человека, каким был Шерлок Холмс.

Тем не менее, очевидно, что он усердно трудился на театральных виноградниках, добившись примечательного умения гримироваться в дополнение к превращению в блестящего актера. Зачем? По той же причине он занимался ядами, изучал табачный пепел и бил палкой трупы в анатомичке — он знал, что эти таланты сослужат ему хорошую службу, когда он станет детективом. Для Шерлока Холмса актерская игра была средством достижения цели, а не самоцелью. Владение сценическими навыками - актерским мастерством, умением облачаться в различные костюмы и гримироваться — было неотъемлемой частью его подготовки. (Кроме того, вероятно, утешительно было иметь надежное ремесло, к которому можно вернуться, в том случае, если его деятельность детектива-консультанта не увенчается успехом.)

Несомненно, более пристальный взгляд на театральную жизнь Шерлока Холмса может пролить свет на одну из его самых загадочных и волнующих черт характера. Холмс был склонен к женоненавистническим замечаниям, значит, у него каким-то образом сложилось соответственное мнение о слабом поле. И что могло способствовать этому лучше, чем театр? Там у него было бы гораздо больше возможностей общаться с женщинами, чем когда-либо могли бы предоставить ему годы учебы в колледже или жизнь затворника на Монтегю-стрит. "Я никогда не был особо общителен, Уотсон,- заметил он в рассказе «Глория Скотт», - всегда предпочитая уныло сидеть в одиночестве в своей комнате, разрабатывая мой собственный метод..." Не лучший способ познакомиться с противоположным полом. С другой стороны, театр, предлагает множество возможностей для расширения своих сексуальных горизонтов (по крайней мере, так мне говорили). Должно быть, там бывали такие встречи , будь то с очарованными сценой девицами, которые смотрели его выступления в провинции, или с их более прожженными кузинами, субретками лондонской сцены. Конечно, о подробных описаниях таких приключений не могло быть и речи, даже с Уотсоном. Холмс был слишком благороден, чтобы сплетничать о женщинах, даже об актрисах.

Что особенно примечательно в Холмсе-актере, так это его способность маскироваться и играть с такой убежденностью, что он был способен одурачить даже близких друзей и компаньонов, находясь всего в нескольких футах от них. В отношении Уотсона такие вещи у Холмса были, как нечто само собой разумеющееся. Это поразительное достижение. Это требовало не только безупречного грима, но и изменения того высокого, резкого тембра голоса, с которым был так хорошо знаком Уотсон. В "Скандале в Богемии", изображая "простодушного священника нонконформистской церкви", Холмс должен был создать характерный грим и к тому же еще предстать окровавленным, все это должно было пройти испытание уличной потасовкой, а также быть подвергнутым тщательному осмотру Ирен Адлер, которая и сама была опытной актрисой. Именно в этом рассказе, Уотсон пишет о Холмсе хвалебные слова, которые навсегда упрочивают наше представление о нем, как об актере: " Дело не только в том, что Холмс переменил костюм. Выражение его лица, манеры, самая душа, казалось, изменялись при каждой новой роли, которую ему приходилось играть ". Примечательно, что ни разу в Каноне ни Уотсон, ни кто-либо другой не отзываются о Холмсе, как о великом гримере. О нем говорят, как о великом актере.

Критики подвергали сомнению вероятность того, что Холмс успешно справлялся с этой маскировкой, при которой он должен бы быть погребен под слоями печально известного грима тех времен. Некоторые даже предположили, что Холмс на самом деле вообще никогда не дурачил Уотсона, что грим мог бы насторожить любого, кто стоял бы в непосредственной близости от него. На самом деле, за одним или двумя возможными исключениями, Холмсу
вряд ли когда-либо приходилось использовать плотный театральный грим для своих переодеваний. Парики и бороды, наиболее реалистичная форма маскировки, были в порядке вещей ,когда Холмсу надо было изменить свою внешность — остальное довершалось костюмом, сверхъестественным умением менять голос и талантом. Его способность "делаться короче на целый фут и оставаться в таком положении несколько часов подряд" показывает, до каких крайностей он иногда доходил, вживаясь в эти роли. Для высокого человека уменьшение роста на двенадцать дюймов было большей маскировкой, чем самый искусный грим. Кроме того, резкие, аскетичные, угловатые черты лица Холмса были Божьим даром для характерного актера. Было достаточно наложить легкую тень и кое-что подчеркнуть карандашом, чтобы показать разрушительное воздействие возраста или болезни. В том случае, если бы потребовалось что-то дополнительное, Холмс мог бы прибегнуть к хитрости, которую позже использовал великий Борис Карлофф: сняв зубные протезы, он смог создать впечатление дряхлого старика с впалыми щеками. Холмс также хорошо понимал важность освещения, когда требовался более сложный грим.

Например, на протяжении всего рассказа «Умирающий детектив» газовое освещение комнаты включено лишь на половину, чтобы гарантировать, что ни Уотсон, ни Калвертон Смит не смогут четко увидеть его маскировку.
Майкл Харрисон в монографии, посвященной театральному опыту Холмса, утверждает, что исполнение Холмсом роли Олтемонта, ирландско-американского шпиона, в "Его последнем поклоне", было его величайшим достижением. Ставки, безусловно, были высоки, а исполнение - броским (образ дяди Сэма был приятным штрихом), но роли американцев, как мы подозреваем, никогда не были сильной стороной Холмса. Этого было достаточно, чтобы одурачить фон Борка, для которого элегантный английский был вторым языком, но нельзя не задаться вопросом, как это проходило в Буффало, среди настоящих американских ирландцев, которые всю жизнь, постоянно оскверняли источники своего английского языка.
Какой бы энергичной ни была игра Холмса в «Его прощальном поклоне», свою величайшую роль он, должно быть, сыграл в "Умирающем детективе":

«А остальное легко может быть устранено губкой. Вазелин на лбу, белладонна, впрыснутая в глаза, румяна на скулах и пленки из воска на губах – все это производит вполне удовлетворительный эффект…
А разговор о полукронах, устрицах и прочих не относящихся к делу вещах неплохо создал иллюзию бреда...»

Интересна идея с воском; его можно было бы наносить расплавленным. Эффект будет поразительным, когда он затвердеет до образования корочки на губах. Красный пчелиный воск добавил бы намек на внутреннее кровотечение, что было бы крайне важно. Что касается "бреда", разговоры «не по теме» были важны, но все это ничего бы не значило, если бы на них никто не купился. Холмс никогда не расслабляется: от квартирной хозяйки до лучшего друга и кровожадного злодея - у него вся публика, как на ладони.

Актеры любят сцены смерти, чем они более затяжные, тем лучше. Но сцена умирания, длящаяся три дня? Добавьте к этому впечатляющий грим и великолепный диалог с бессвязным бормотанием об устрицах, батареях и тому подобном. Представьте себе актера, который буквально морил себя голодом в течение трех дней, чтобы сделать свое выступление более эффективным. "Лучший способ хорошо сыграть роль, – сказал Холмс, – это вжиться в нее. Даю вам слово, что все эти три дня я ничего не ел и не пил…» Как отметил Т.С. Блейкни, этот случай "свидетельствует не о дедуктивных способностях Холмса, а о его актерских способностях, и он справедливо сказал, что свой обман «разыграл со старанием настоящего актера». Холмс завершает это экстраординарное дело своим замечанием Уотсону: "Симуляция болезней – это тема, которой я думаю посвятить одну из своих монографий". Несомненно, тема "Сценическое мастерство и его связь с преступлением" была бы, по меньшей мере, столь же достойным предмет для изучения.
На самом деле, говоря об этом, невозможно восхвалять Холмса как актера, не принимая во внимание его публику. Со своей аудиторией актер составляет единое целое, но публика может быть непредсказуемой. Иногда они ненавидят вас. Они разговаривают во время вашего главного монолога или могут освистать, когда вы выйдете на поклон. Они шуршат конфетными обертками. Иногда они вообще не появляются". Но в лице Уотсона у Холмса была публика, которая никогда бы его не бросила. Помимо многих других своих безупречных качеств, доктор Уотсон был зрителем, о котором только и мог мечтать актер.

В "Человеке на четвереньках", на позднем этапе их отношений, Уотсон описывает свою "скромную роль в нашем союзе", сравнивая себя со «скрипкой, шэгом, дочерна обкуренной трубкой, справочниками и другими, возможно, более предосудительными привычками» Холмса. Но роль Уотсона, как зрителя, остается неупомянутой. Касается ли это спонтанных горячих аплодисментов в ответ на захватывающую демонстрацию черной жемчужины Борджиев или молчаливого восхищения драматическим появлением на тарелке для завтрака похищенного морского договора, Уотсон всегда полон сил, всегда удивлен и щедр на аплодисменты. Он был достаточно умен, чтобы оценить гениальность Холмса, но никогда не был настолько умен, чтобы опережать ход пьесы. Его описания классических "разоблачений" Холмса иногда граничат с чем-то сверхъестественным. Прикинувшись пожилым итальянским священником в "Последнем деле" или курильщиком опия в "Человеке с рассеченной губой", Холмс мгновенно меняет свою внешность и физическое состояние: впалые щеки исчезают, морщины разглаживаются, в тусклых глазах появляется их обычный блеск. Это не просто примечание о способностях Холмса. Это также благородное свидетельство публики, перед которой Холмс успешно играл в представлении, длившемся семнадцать лет.
Имея рядом Уотсона, неудивительно, что Холмс никогда не скучал по оживленным будням театра и непредсказуемым капризам публики. Как однажды сказал в совершенно другом контексте актер Пол Ньюман: "Зачем выходить за гамбургером, когда ты можешь съесть стейк дома?"

Учитывая, что его обычно считают величайшим детективом всех времен, удивительно, как много людей, похоже, думали, что ему намного лучше бы подошла другая профессия. Макмурдо, боксер-привратник в «Знаке четырех», считал, что Холмсу самое место на ринге. Сам Холмс, похоже, считал, что из него мог бы получиться превосходный преступник. Уотсон, конечно, согласился бы со старым бароном Доусоном, упомянутым в "Камне Мазарини", который перед тем, как его повесили, заявил, что, когда Холмс стал детективом, "закон приобрел ровно столько же, сколько потеряла сцена". Однако перефразируя его биографа, можно сказать, что как актер, он оказался бы не на своем месте. Этот огромный, всепоглощающий, пытливый мозг был предназначен для куда более значительной сцены, нежели простые театральные подмостки. Жизнь в театреникогда бы ему не подошла. Для него она была недостаточно сложной задачей.
Некоторые другие актеры, с которыми мы сталкиваемся в Каноне, также были в высшей степени одаренными, до такой степени, что мы задаемся вопросом: если эти примеры были представителями единого целого, тогда справедливо будет заметить, что это было время гигантов.

Наиболее известны из них Ирен Адлер и Невилл Сент-Клер, но как насчет безымянного вундеркинда, выступившего против Холмса в его собственном логове —, по словам Холмса, молодого человека, который унес золотое обручальное кольцо в «Этюде в багровых тонах», переодевшись старухой? "Старая карга", как описывает ее Уотсон, щурилась, неуклюже ковыляла и нервно шарила в кармане дрожащими пальцами, рассказывая о своей дочери Салли и ее муже Томе Деннисе, " малый он из себя аккуратный, тихий, пока в море, а пароходная компания им не нахвалится, а уж сойдет на берег, тут и женский пол, и пьянки, и...."
Это был спектакль, не уступавший ни одному из представлений Холмса, и то, что он не смог распознать, что за этим скрывается, уязвляло его профессиональную гордость. « Какая там к черту старуха! – воскликнул он с явной завистью. - Это мы с вами - старые бабы, и нас обвели вокруг пальца!» И в самом деле. Он мог бы добавить: "Вот это игра!"

Вообще я не хотела продолжать писать о своих впечатлениях по поводу нашего сериала, но как-то оно накопилось и крутится в голове. Потому запишу, есть тут для меня важные моменты.

Но тут все отрывочно. Своего рода зарисовки и где-то импрессионизм. Не столько сам сериал, сколько мысли, возникающие по ходу. И копаться в себе и в памяти особо не буду - тут только то, что мелькнуло при последнем просмотре.

Когда доктор Мортимер начал читать манускрипт, а за ним и заметку в газете еще раз обратила внимание на то, какой балаган устроил из этого Стеблов.



Ничто в книге не наводит на мысль о каком-то неврастеническом характере доктора. Наш Мортимер должен был получить приз за самое необычное чтение манускрипта. Чтение заметки скатывается к полному фарсу и нелепому выкрикиванию фраз. Я уже молчу вот про это: Я не верю тут ни единому слову!!!

Наверное, к слову будет сказать, что мне, конечно, очень импонирует Мортимер - Денхолм Элиотт, хоть он, может, и не слишком каноничен в плане возраста и внешности, но что касается нее, то я еще не видела кино-Мортимеров, прекрасно подходящих под описание из книги. Но Денхолм Элиотт был очень похож на благожелательного сельского доктора, и к тому же других Мортимеров я до него на тот момент не видела)

Стеблов мне напомнил о Мортимере-Адоскине, которого видела только как-то мельком, но осталось очень приятное впечатление, и, пожалуй, в грядущие выходные можно будет, наконец, посмотреть эту старинную "Собаку".

И еще... чтение манускрипта напомнило о знакомых с детства строках: "Написано рукой Гуго Баскервиля для сыновей Роджера и Джона, и приказываю им держать все сие в тайне от сестры их, Элизабет". И вспомнился короткий фик "Вторая собака" и снова подумалось, что что бы там ни сотворил Стэплтон, возможно, проклятие все же было, и "Есть ли нужда отрицать, что многие в нашем роду умирали смертью внезапной, страшной и таинственной? " Кстати, если припомнить наш сценарий и то, что осталось от него на экране, Масленников тоже склонен был к мистике в этом фильме, жаль, что многое осталось за кадром. Так что мысль о том, что Собака действительно существовала, мне не кажется такой уж фантастической.

***
Я внезапно обратила внимание на Ватсона и его взгляды в сторону сэра Генри, после того, как они с Холмсом обнаружили на болотах труп Селдена. Возможно, кто-то скажет, что это мои фантазии. Но была там одна сцена... Сэр Генри без умолку трещит, рассказывая Холмсу о том, как там страшно, а Ватсон в этот момент просто не сводит с него глаз, и в его взгляде нет ни тени улыбки. Я там вижу взгляд на того, кого еще час назад считали мертвым. Тем более, что он там еще так голову опускает...







Вот бы он на Холмса так смотрел в "Охоте на тигра" , без детского "Холмс, давайте веселиться"...
Но как бы там ни было, Соломин замечательный актер, и он там в этот момент играет в разы выразительнее Ливанова, который стоит на первом плане со своей привычной миной. Появилась даже мысль, посмотреть все как-нибудь, обращая внимание исключительно на его Ватсона.

Решила отделить зерна от плевел. Пару слов о "Сокровищах Агры" скажу отдельно.